Лето в разгаре, а значит, самое время для новой подборки стихов. В этот раз она напитана солнцем и запахом летнего дождя, гудением пчел, ароматом сладких ягод, шелестом колосьев и соленым вкусом моря, ведь это — поэзия лета. Ловите коллекцию стихов, посвященных лету, от мастеров поэтического слова: Федора Тютчева, Афанасия Фета, Николая Заболоцкого, Александра Блока, Владимира Орлова, Тимофея Белозерова, Марины Цветаевой, Самуила Маршака и многих других.

***

— Что ты мне подаришь, лето?
— Много солнечного света!
В небе pадyгy-дyгy!
И ромашки на лyгy!
— Что ещё подаришь мне?
— Ключ, звенящий в тишине,
Сосны, клёны и дубы,
Землянику и грибы!
Подарю тебе кyкyшкy,
Чтобы, выйдя на опyшкy,
Ты погpомче кpикнyл ей:
«Погадай мне поскорей!»
И она тебе в ответ
Нагадала много лет!

(Владимир Орлов)

***

По дому бродит привиденье.
Весь день шаги над головой.
На чердаке мелькают тени.
По дому бродит домовой.

Везде болтается некстати,
Мешается во все дела,
В халате крадется к кровати,
Срывает скатерть со стола.

Ног у порога не обтерши,
Вбегает в вихре сквозняка
И с занавеской, как с танцоршей,
Взвивается до потолка.

Кто этот баловник-невежа
И этот призрак и двойник?
Да это наш жилец приезжий,
Наш летний дачник-отпускник.

На весь его недолгий роздых
Мы целый дом ему сдаем.
Июль с грозой, июльский воздух
Снял комнаты у нас внаем.

Июль, таскающий в одёже
Пух одуванчиков, лопух,
Июль, домой сквозь окна вхожий,
Всё громко говорящий вслух.

Степной нечесаный растрепа,
Пропахший липой и травой,
Ботвой и запахом укропа,
Июльский воздух луговой.

(Борис Пастернак)

Июльский день

Июльский день: сверкает строго
Неовлажненная земля.
Неперерывная дорога.
Неперерывные поля.
А пыльный полудневный пламень
Немою глыбой голубой
Упал на грудь, как мутный камень,
Непререкаемой судьбой.

Недаром исструились долы
И облака сложились в высь.
И каплей теплой и тяжелой,
Заговорив, оборвались.
С неизъяснимостью бездонной,
Молочный, ломкий, молодой,
Дробим волною темнолонной,
Играет месяц над водой.
Недостигаемого бега
Недостигаемой волны
Неописуемая нега
Неизъяснимой глубины.

(Андрей Белый)

Летний вечер

Вечерний день томителен и ласков.
Стада коров, качающих бока,
В сопровожденье маленьких подпасков
По берегам идут издалека.
Река, переливаясь под обрывом,
Все так же привлекательна на вид,
И небо в сочетании счастливом,
Обняв ее, ликует и горит.
Из облаков изваянные розы
Свиваются, волнуются и вдруг,
Меняя очертания и позы,
Уносятся на запад и на юг.
И влага, зацелованная ими,
Как девушка в вечернем полусне,
Едва колеблет волнами своими,
Еще не упоенными вполне.
Она еще как будто негодует
И слабо отстраняется, но ей
Уже сквозь сон предчувствие рисует
Восторг и пламя августовских дней.

(Николай Заболоцкий)

***
Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
И опрометчиво-безумно
Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
Широколиственно и шумно!..

Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой, —
И сквозь внезапную тревогу
Немолчно слышен птичий свист,
И кой-где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу…

(Федор Тютчев)

Зеленая страница

Эта страница зеленого цвета,
Значит, на ней постоянное лето.
Если бы здесь уместиться я мог,
Я бы на этой странице прилег.

Бродят в траве золотые букашки.
Вся голубая, как бирюза,
Села, качаясь, на венчик ромашки,
Словно цветной самолет, стрекоза.

Вот темно-красная божья коровка,
Спинку свою разделив пополам,
Вскинула крылья прозрачные ловко
И полетела по важным делам.

Вот в одинаковых платьях, как сестры,
Бабочки сели в траву отдыхать.
То закрываются книжечкой пестрой,
То, раскрываясь, несутся опять.

(Самуил Маршак)

Летний вечер

Последние лучи заката
Лежат на поле сжатой ржи.
Дремотой розовой объята
Трава некошеной межи.

Ни ветерка, ни крика птицы,
Над рощей — красный диск луны,
И замирает песня жницы
Среди вечерней тишины.

Забудь заботы и печали,
Умчись без цели на коне
В туман и в луговые дали,
Навстречу ночи и луне!

(Александр Блок)

***

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа всё так же счастью
И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, что буду
Петь, — но только песня зреет.

(Афанасий Фет)

***

Как неожиданно и ярко,
На влажной неба синеве,
Воздушная воздвиглась арка
В своем минутном торжестве!
Один конец в леса вонзила,
Другим за облака ушла —
Она полнеба обхватила
И в высоте изнемогла.
О, в этом радужном виденье
Какая нега для очей!
Оно дано нам на мгновенье,
Лови его — лови скорей!
Смотри — оно уж побледнело,
Еще минута, две — и что ж?
Ушло, как то уйдет всецело,
Чем ты и дышишь и живешь.

(Федор Тютчев)

***

Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.

(Александр Пушкин)

Поле

Раскинулось поле волнистою тканью
И с небом слилось темно-синею гранью,
И в небе прозрачном щитом золотым
Блестящее солнце сияет над ним;
Как по морю, ветер по нивам гуляет
И белым туманом холмы одевает,
О чем-то украдкой с травой говорит
И смело во ржи золотистой шумит.
Один я… И сердцу и думам свобода…
Здесь мать моя, друг и наставник — природа.
И кажется жизнь мне светлей впереди,
Когда к своей мощной, широкой груди
Она, как младенца, меня допускает
И часть своей силы мне в душу вливает.

(Николай Некрасов)

***

Тихо вечер догорает,
Горы золотя;
Знойный воздух холодает, —
Спи, мое дитя.

Соловьи давно запели,
Сумрак возвестя;
Струны робко зазвенели, —
Спи, мое дитя.

Смотрят ангельские очи,
Трепетно светя;
Так легко дыханье ночи, —
Спи, мое дитя.

(Афанасий Фет)

***

Смотри, как роща зеленеет,
Палящим солнцем облита —
А в ней какою негой веет
От каждой ветки и листа!

Войдем и сядем над корнями
Дерев, поимых родником, —
Там, где, обвеянный их мглами,
Он шепчет в сумраке немом.

Над нами бредят их вершины,
В полдневный зной погружены —
И лишь порою крик орлиный
До нас доходит с вышины…

(Федор Тютчев)

Летнее письмо

Напиши хоть раз ко мне
такое же большое
и такое ж
жаркое письмо,
чтоб оно
топорщилось листвою
и неслось
по воздуху само.
Чтоб шумели
шелковые ветви,
словно губы,
спутавшись на «ты».
Чтоб сияла
марка на конверте
желтоглазым
зайцем золотым.
Чтоб кололись буквы,
точно иглы,
растопившись
в солнечном огне.
Чтобы синь,
которой мы достигли,
взоры
заволакивала мне.
Чтоб потом,
в нахмуренные хвои
точно,
ночь вошла темным-темна…
Чтобы всё нам
чувствовалось вдвое,
как вдвоем
гляделось из окна.
Чтоб до часа утра,
до шести нам,
голову
откинув на руке,
пахло земляникой
и жасмином
в каждой
перечеркнутой строке.
У жасмина
запах свежей кожи,
земляникой
млеет леса страсть.
Чтоб и позже —
осенью погожей —
нам не разойтись,
не запропасть.
Только знаю:
так ты не напишешь…
Стоит мне
на месяц отойти —
по-другому
думаешь и дышишь,
о другом
ты думаешь пути.
И другие дни
тебе по нраву,
по-другому
смотришься в зрачки…
И письмо
про новую забаву
разорву я накрест,
на клочки.

(Николай Асеев)

***

Август — астры,
Август — звезды,
Август — грозди
Винограда и рябины
Ржавой — август!

Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август! — Сердце!

Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звёздных —
Август! — Месяц
Ливней звёздных!

(Марина Цветаева)

***

Земляникой пахнет лето,
Росною травою,
Нежным золотом рассвета
И тропой лесною.

Тёплым морем и дождями,
Бабушкиной сдобой,
Белым клевером, кострами…
А ещё – свободой!

От диктантовых волнений,
Правил непосильных,
От задач и уравнений
И звонков будильных.

(Людмила Шмидт)

***

«Шагай!» — поманила
Лесная дорожка.
И вот зашагал
По дорожке Алёшка!…
Ведь летом в лесу
Интересно, как в сказке:
Кусты и деревья,
Цветы и лягушки,
И травка зелёная
Мягче подушки!…

(Борис Заходер)

***

Я лето от нас никуда не пущу –
За хвостик схвачу и домой утащу…
Чтоб грело, светило, шумело травой,
Чтоб по полу прыгал кузнечик живой,

Чтоб в комнате пахло солёной волной,
Чтоб чайки кружились, крича, надо мной,
Чтоб бегать по камушкам тёплым – босой,
Чтоб за ночь ковёр покрывался росой…

Чтоб ветер лохматый играл в волосах,
Чтоб ела малину смешная оса,
Чтоб звонкие рыбки плескались в тазу…
Чтоб нюхать ромашки и гладить козу,

Скакать за лягушкой, дразнить соловья –
И видеть, как мама смеется моя!
Играть на травинке, пускать пузыри…
Оно не уйдёт! Это лето – внутри.

(Ксения Валаханович)

***

Лето, лето, сказочное лето!
От чудес кружится голова…
Вот в кольчугах радужного цвета
Из реки выходят острова!
В чешуе, в мерцании ракушек,
С непокрытой гривой тальников,
Из дворов прибрежных деревушек
Молча в плен уводят рыбаков…
На пески, затянутые тиной,
К мелководьям, острым, как мечи,
То косяк опустится гусиный,
То, горланя, свалятся грачи.
Лето, лето…
С песней недопетой
Ждёт дождя горячая трава.
Вместе с солнцем, в мареве рассвета,
Из реки
Выходят
Острова!

(Тимофей Белозеров)

***

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт, как стекло.
Только этого мало.

(Арсений Тарковский)

Возможно, вам будут также интересны коллекция книжных цитат о лете, подборка стихов о музыке, коллекция осенних стихов, поэзия о весне и стихотворения о зиме, душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине и коллекция проникновенных стихов о любви.

Время новой порции лирики для души и сердца: сегодня приглашаю вас насладиться глубокой, проникновенной, очень образной и душевной поэзией Николая Алексеевича Заболоцкого. Для меня он — художник слова, из его строк воображение моментально выстраивает картины, начинает слышать звуки, ощущать запахи, переживать сильные или тонкие эмоции. И очень часто в поэзии Заболоцкого человек, его гармония, счастье, душевный покой и поиск себя неразрывно связаны с силами природы. Приятного чтения!

***

Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица — подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие — как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица — подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.

(Николай Заболоцкий)

***
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

(Николай Заболоцкий)

Признание

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!

Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.

Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.

Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.

Что прибавится — не убавится,
Что не сбудется — позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?

(Николай Заболоцкий)

***
Я не ищу гармонии в природе.
Разумной соразмерности начал
Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
Я до сих пор, увы, не различал.
Как своенравен мир ее дремучий!
В ожесточенном пении ветров
Не слышит сердце правильных созвучий,
Душа не чует стройных голосов.
Но в тихий час осеннего заката,
Когда умолкнет ветер вдалеке.
Когда, сияньем немощным объята,
Слепая ночь опустится к реке,
Когда, устав от буйного движенья,
От бесполезно тяжкого труда,
В тревожном полусне изнеможенья
Затихнет потемневшая вода,
Когда огромный мир противоречий
Насытится бесплодною игрой, —
Как бы прообраз боли человечьей
Из бездны вод встает передо мной.
И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло.
И снится ей блестящий вал турбины,
И мерный звук разумного труда,
И пенье труб, и зарево плотины,
И налитые током провода.
Так, засыпая на своей кровати,
Безумная, но любящая мать
Таит в себе высокий мир дитяти,
Чтоб вместе с сыном солнце увидать.

(Николай Заболоцкий)

Весна в лесу

Каждый день на косогоре я
Пропадаю, милый друг.
Вешних дней лаборатория
Расположена вокруг.
В каждом маленьком растеньице,
Словно в колбочке живой,
Влага солнечная пенится
И кипит сама собой.
Эти колбочки исследовав,
Словно химик или врач,
В длинных перьях фиолетовых
По дороге ходит грач.
Он штудирует внимательно
По тетрадке свой урок
И больших червей питательных
Собирает детям впрок.
А в глуши лесов таинственных,
Нелюдимый, как дикарь,
Песню прадедов воинственных
Начинает петь глухарь.
Словно идолище древнее,
Обезумев от греха,
Он рокочет за деревнею
И колышет потроха.
А на кочках под осинами,
Солнца празднуя восход,
С причитаньями старинными
Водят зайцы хоровод.
Лапки к лапкам прижимаючи,
Вроде маленьких ребят,
Про свои обиды заячьи
Монотонно говорят.
И над песнями, над плясками
В эту пору каждый миг,
Населяя землю сказками,
Пламенеет солнца лик.
И, наверно, наклоняется
В наши древние леса,
И невольно улыбается
На лесные чудеса.

(Николай Заболоцкий)

Поздняя весна

Осветив черепицу на крыше
И согрев древесину сосны,
Поднимается выше и выше
Запоздалое солнце весны.

В розовато-коричневом дыме
Не покрытых листами ветвей,
Весь пронизан лучами косыми,
Бьет крылом и поет соловей.

Как естественно здесь повторенье
Лаконически-медленных фраз,
Точно малое это творенье
Их поет специально для нас!

О любимые сердцем обманы,
Заблужденья младенческих лет!
В день, когда зеленеют поляны,
Мне от вас избавления нет.

Я, как древний Коперник, разрушил
Пифагорово пенье светил
И в основе его обнаружил
Только лепет и музыку крыл.

(Николай Заболоцкий)

***

Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.

И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.

И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетело в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.

И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.

(Николай Заболоцкий)

***
Кто мне откликнулся в чаще лесной?
Старый ли дуб зашептался с сосной,
Или вдали заскрипела рябина,
Или запела щегла окарина,
Или малиновка, маленький друг,
Мне на закате ответила вдруг?

Кто мне откликнулся в чаще лесной?
Ты ли, которая снова весной
Вспомнила наши прошедшие годы,
Наши заботы и наши невзгоды,
Наши скитанья в далеком краю, —
Ты, опалившая душу мою?

Кто мне откликнулся в чаще лесной?
Утром и вечером, в холод и зной,
Вечно мне слышится отзвук невнятный,
Словно дыханье любви необъятной,
Ради которой мой трепетный стих
Рвался к тебе из ладоней моих…

(Николай Заболоцкий)

Оттепель

Оттепель после метели.
Только утихла пурга,
Разом сугробы осели
И потемнели снега.
В клочьях разорванной тучи
Блещет осколок луны.
Сосен тяжёлые сучья
Мокрого снега полны.
Падают, плавятся, льются
Льдинки, втыкаясь в сугроб.
Лужи, как тонкие блюдца,
Светятся около троп.
Пусть молчаливой дремотой
Белые дышат поля,
Неизмеримой работой
Занята снова земля.
Скоро проснутся деревья,
Скоро, построившись в ряд,
Птиц перелётных кочевья
В трубы весны затрубят.

(Николай Заболоцкий)

Поэма весны

Ты и скрипку с собой принесла,
И заставила петь на свирели,
И, схватив за плечо, повела
Сквозь поля, голубые в апреле.
Пессимисту дала ты шлепка,
Настежь окна в домах растворила,
Подхватила в сенях старика
И плясать по дороге пустила.
Ошалев от твоей красоты,
Скряга вытащил пук ассигнаций,
И они превратились в листы
Засиявших на солнце акаций.
Бюрократы, чинуши, попы,
Столяры, маляры, стеклодувы,
Как птенцы из своей скорлупы,
Отворили на радостях клювы.
Даже те, кто по креслам сидят,
Погрузившись в чины и медали,
Улыбнулись и, как говорят,
На мгновенье счастливыми стали.
Это ты, сумасбродка весна!
Узнаю твои козни, плутовка!
Уж давно мне из окон видна
И улыбка твоя, и сноровка.
Скачет по полю жук-менестрель,
Реет бабочка, став на пуанты.
Развалившись по книгам, апрель
Нацепил васильков аксельбанты.
Он-то знает, что поле да лес —
Для меня ежедневная тема,
А весна, сумасбродка небес, —
И подружка моя, и поэма.

(Николай Заболоцкий)

Встреча

Как открывается заржавевшая дверь,
С трудом, с усилием, — забыв о том, что было,
Она, моя нежданная, теперь
Свое лицо навстречу мне открыла.
И хлынул свет — не свет, но целый сноп
Живых лучей, — не сноп, но целый ворох
Весны и радости, и вечный мизантроп,
Смешался я… И в наших разговорах,
В улыбках, в восклицаньях, — впрочем, нет,
Не в них совсем, но где-то там, за ними,
Теперь горел неугасимый свет,
Овладевая мыслями моими.
Открыв окно, мы посмотрели в сад,
И мотыльки бесчисленные сдуру,
Как многоцветный легкий водопад,
К блестящему помчались абажуру.
Один из них уселся на плечо,
Он был прозрачен, трепетен и розов.
Моих вопросов не было еще,
Да и не нужно было их — вопросов.

(Николай Заболоцкий)

Гроза идет

Движется нахмуренная туча,
Обложив полнеба вдалеке,
Движется, огромна и тягуча,
С фонарем в приподнятой руке.

Сколько раз она меня ловила,
Сколько раз, сверкая серебром,
Сломанными молниями била,
Каменный выкатывала гром!

Сколько раз, ее увидев в поле,
Замедлял я робкие шаги
И стоял, сливаясь поневоле
С белым блеском вольтовой дуги!

Вот он — кедр у нашего балкона.
Надвое громами расщеплен,
Он стоит, и мертвая корона
Подпирает темный небосклон.

Сквозь живое сердце древесины
Пролегает рана от огня,
Иглы почерневшие с вершины
Осыпают звездами меня.

Пой мне песню, дерево печали!
Я, как ты, ворвался в высоту,
Но меня лишь молнии встречали
И огнем сжигали на лету.

Почему же, надвое расколот,
Я, как ты, не умер у крыльца,
И в душе все тот же лютый голод,
И любовь, и песни до конца!

(Николай Заболоцкий)

Ненастье

Словно что-то ожидая
И о чем-то сожалея,
За окном шумит пустая
Полутемная аллея.
Каждый вечер у забора
Голосят и гнутся ивы.
Или осень вправду скоро?
Иль деревья несчастливы?
Нет, до осени далеко,
Не навек ненастье это.
Ведь куда ни кинешь око,
Всюду праздник, всюду лето.
Всюду гонит ввысь природа
Многоцветные наряды,
И несет ей непогода
Море влаги и прохлады.
Слава вам, седые тучи,
И тебе, мое ненастье!
Ожиданье счастья лучше,
Чем потерянное счастье.

(Николай Заболоцкий)

Летний вечер

Вечерний день томителен и ласков.
Стада коров, качающих бока,
В сопровожденье маленьких подпасков
По берегам идут издалека.
Река, переливаясь под обрывом,
Все так же привлекательна на вид,
И небо в сочетании счастливом,
Обняв ее, ликует и горит.
Из облаков изваянные розы
Свиваются, волнуются и вдруг,
Меняя очертания и позы,
Уносятся на запад и на юг.
И влага, зацелованная ими,
Как девушка в вечернем полусне,
Едва колеблет волнами своими,
Еще не упоенными вполне.
Она еще как будто негодует
И слабо отстраняется, но ей
Уже сквозь сон предчувствие рисует
Восторг и пламя августовских дней.

(Николай Заболоцкий)

Сентябрь

Сыплет дождик большие горошины,
Рвется ветер, и даль нечиста.
Закрывается тополь взъерошенный
Серебристой изнанкой листа.

Но взгляни: сквозь отверстие облака,
Как сквозь арку из каменных плит,
В это царство тумана и морока
Первый луч, пробиваясь, летит.

Значит, даль не навек занавешена
Облаками, и, значит, не зря,
Словно девушка, вспыхнув, орешина
Засияла в конце сентября.

Вот теперь, живописец, выхватывай
Кисть за кистью, и на полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой
Нарисуй эту девушку мне.

Нарисуй, словно деревце, зыбкую
Молодую царевну в венце
С беспокойно скользящей улыбкою
На заплаканном юном лице.

(Николай Заболоцкий)

Осенние пейзажи

Мой зонтик рвется, точно птица,
И вырывается, треща.
Шумит над миром и дымится
Сырая хижина дождя.
И я стою в переплетенье
Прохладных вытянутых тел,
Как будто дождик на мгновенье
Со мною слиться захотел.

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

Все то, что сияло и пело,
В осенние скрылось леса,
И медленно дышат на тело
Последним теплом небеса.
Ползут по деревьям туманы,
Фонтаны умолкли в саду.

Одни неподвижные канны
Пылают у всех на виду.
Так, вытянув крылья, орлица
Стоит на уступе скалы,
И в клюве ее шевелится
Огонь, выступая из мглы.

(Николай Заболоцкий)

Осеннее утро

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.

Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

(Николай Заболоцкий)

Осень

Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.

Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.

Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха — присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.

Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.

Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет, —
Вот то, что выберем среди других примет.

Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.

Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим, —
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.

И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.

(Николай Заболоцкий)

***
В жилищах наших
Мы тут живём умно и некрасиво.
Справляя жизнь, рождаясь от людей,
Мы забываем о деревьях.

Они поистине металла тяжелей
В зелёном блеске сомкнутых кудрей.

Иные, кроны поднимая к небесам,
Как бы в короны спрятали глаза,
И детских рук изломанная прелесть,
Одетая в кисейные листы,
Еще плодов удобных не наелась
И держит звонкие плоды.

Так сквозь века, селенья и сады
Мерцают нам удобные плоды.

Нам непонятна эта красота —
Деревьев влажное дыханье.
Вон дровосеки, позабыв топор,
Стоят и смотрят, тихи, молчаливы.
Кто знает, что подумали они,
Что вспомнили и что открыли,
Зачем, прижав к холодному стволу
Свое лицо, неудержимо плачут?

Вот мы нашли поляну молодую,
Мы встали в разные углы,
Мы стали тоньше. Головы растут,
И небо приближается навстречу.
Затвердевают мягкие тела,
Блаженно древенеют вены,
И ног проросших больше не поднять,
Не опустить раскинутые руки.
Глаза закрылись, времена отпали,
И солнце ласково коснулось головы.

В ногах проходят влажные валы.
Уж влага поднимается, струится
И омывает лиственные лица:
Земля ласкает детище свое.
А вдалеке над городом дымится
Густое фонарей копье.

Был город осликом, четырехстенным домом.
На двух колесах из камней
Он ехал в горизонте плотном,
Сухие трубы накреня.
Был светлый день. Пустые облака,
Как пузыри морщинистые, вылетали.
Шел ветер, огибая лес.
И мы стояли, тонкие деревья,
В бесцветной пустоте небес.

(Николай Заболоцкий)

***

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, —
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.

Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?

Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.

За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.

И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка, —
Встанет утро победы торжественной
На века.

(Николай Заболоцкий)

Ночной сад

О сад ночной, таинственный орган,
Лес длинных труб, приют виолончелей!
О сад ночной, печальный караван
Немых дубов и неподвижных елей!
Он целый день метался и шумел.
Был битвой дуб, и тополь — потрясеньем.
Сто тысяч листьев, как сто тысяч тел,
Переплетались в воздухе осеннем.
Железный Август в длинных сапогах
Стоял вдали с большой тарелкой дичи.
И выстрелы гремели на лугах,
И в воздухе мелькали тельца птичьи.
И сад умолк, и месяц вышел вдруг,
Легли внизу десятки длинных теней,
И толпы лип вздымали кисти рук,
Скрывая птиц под купами растений.
О сад ночной, о бедный сад ночной,
О существа, заснувшие надолго!
О вспыхнувший над самой головой
Мгновенный пламень звездного осколка!

***

Я воспитан природой суровой,
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твердый клинок.

Чем обычней простое растенье,
Тем живее волнует меня
Первых листьев его появленье
На рассвете весеннего дня.

В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поет,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод.

Жизнь потоком светящейся пыли
Все текла бы, текла сквозь листы,
И туманные звезды светили,
Заливая лучами кусты.

И, внимая весеннему шуму
Посреди очарованных трав,
Все лежал бы и думал я думу
Беспредельных полей и дубрав.

(Николай Заболоцкий)

Утро

Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.
Там черных деревьев стоят батальоны,
Там елки как пики, как выстрелы — клены,
Их корни как шкворни, сучки как стропила,
Их ветры ласкают, им светят светила.
Там дятлы, качаясь на дубе сыром,
С утра вырубают своим топором
Угрюмые ноты из книги дубрав,
Короткие головы в плечи вобрав.
Рожденный пустыней,
Колеблется звук,
Колеблется синий
На нитке паук.
Колеблется воздух,
Прозрачен и чист,
В сияющих звездах
Колеблется лист.
И птицы, одетые в светлые шлемы,
Сидят на воротах забытой поэмы,
И девочка в речке играет нагая
И смотрит на небо, смеясь и мигая.
Петух запевает, светает, пора!
В лесу под ногами гора серебра.

Утренняя песня

Могучий день пришел. Деревья встали прямо,
Вздохнули листья. В деревянных жилах
Вода закапала. Квадратное окошко
Над светлою землею распахнулось,
И все, кто были в башенке, сошлись
Взглянуть на небо, полное сиянья.
И мы стояли тоже у окна.
Была жена в своем весеннем платье.
И мальчик на руках ее сидел,
Весь розовый и голый, и смеялся,
И, полный безмятежной чистоты,
Смотрел на небо, где сияло солнце.
А там, внизу, деревья, звери, птицы,
Большие, сильные, мохнатые, живые,
Сошлись в кружок и на больших гитарах,
На дудочках, на скрипках, на волынках
Вдруг заиграли утреннюю песню,
Встречая нас. И все кругом запело.
И все кругом запело так, что козлик
И тот пошел скакать вокруг амбара.
И понял я в то золотое утро,
Что счастье человечества — бессмертно.

(Николай Заболоцкий)

Осенний клен

Осенний мир осмысленно устроен
И населен.
Войди в него и будь душой спокоен,
Как этот клён.

И если пыль на миг тебя покроет,
Не помертвей.
Пусть на заре листы твои умоет
Роса полей.

Когда ж гроза над миром разразится
И ураган,
Они заставят до земли склониться
Твой тонкий стан.

Но даже впав в смертельную истому
От этих мук,
Подобно древу осени простому,
Смолчи, мой друг.

Не забывай, что выпрямится снова,
Не искривлён,
Но умудрен от разума земного,
Осенний клён.

(Николай Заболоцкий)

Дождь

В тумане облачных развалин
Встречая утренний рассвет,
Он был почти нематериален
И в формы жизни не одет.
Зародыш, выкормленный тучей,
Он волновался, он кипел,
И вдруг, веселый и могучий,
Ударил в струны и запел.
И засияла вся дубрава
Молниеносным блеском слез,
И листья каждого сустава
Зашевелились у берез.
Натянут тысячами нитей
Меж хмурым небом и землей,
Ворвался он в поток событий,
Повиснув книзу головой.
Он падал издали, с наклоном
В седые скопища дубрав.
И вся земля могучим лоном
Его пила, затрепетав.

(Николай Заболоцкий)

***

Разве ты объяснишь мне — откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвет мою грудь пополам.

Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы.

Но лишь только черед наступает,
Обожженные крылья влача,
Мотылёк у свечи умирает,
Чтобы вечно пылала свеча!

(Николай Заболоцкий)

***

Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя.

По пустынной и голой алее
Шелестя облетевшей листвой,
Отчего ты, себя не жалея,
С непокрытой бредешь головой?

Жизнь растений теперь затаилась
В этих странных обрубках ветвей,
Ну, а что же с тобой приключилось,
Что с душой приключилось твоей?

Как посмел ты красавицу эту,
Драгоценную душу твою,
Отпустить, чтоб скиталась по свету,
Чтоб погибла в далеком краю?

Пусть непрочны домашние стены,
Пусть дорога уводит во тьму, —
Нет на свете печальней измены,
Чем измена себе самому.

(Николай Заболоцкий)

***

Мир однолик, но двойственна природа,
И, подражать прообразам спеша,
В противоречьях зреет год от года
Свободная и жадная душа.

Не странно ли, что в мировом просторе,
В живой семье созвездий и планет
Любовь уравновешивает горе
И тьму всегда превозмогает свет?

Недаром, совершенствуясь от века,
Разумная природа в свой черед
Сама себя руками человека
Из векового праха создает.

(Николай Заболоцкий)

Возможно, вам будет интересна коллекция сонетов Шекспира о любви, подборка стихов о музыке, коллекция осенних стихов, душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине и коллекция проникновенных стихов о любви.

Ловите новую порцию красивых читательских историй в картинках в рубрике БукАрт. В этот раз все иллюстрации о книгах и читателях будут из-под кисти одного художника — Нормана Роквелла (Norman Percevel Rockwell), известного американского живописца и иллюстратора XX века, автора многочисленных картин, иллюстраций, постеров и журнальных обложек — для одного только The Saturday Evening Post он написал более трехсот обложек за четыре десятилетия.

Автопортрет Нормана Роквелла

Его работы яркие и эмоциональные, персонажи полны характера, а визуальные истории — интересных деталей. Чтение и книги в различных их проявлениях часто появлялись в его иллюстрациях и картинах, и часть из них, собранная тут, позволит в этом убедится и совершенно точно получить массу эмоций, в отражении которых Норман Роквелл был большой мастак.

Просто кликните или нажмите на любую иллюстрацию, чтобы просмотреть их в режиме галереи.

Возможно, вам будут интересны и другие выпуски рубрики БукАрт, а также работы иллюстраторов Скотта Густафсона, Беатрис Поттер, Аниты Джерам, Петры Браун, Девида Уокера, Кристиана Бирмингема и Элисон Эджсон.

Свежий выпуск цитатника готов, а значит нас ждет новая доза литературного вдохновения, оптимизма, жизненной философии и мудрых мыслей, в этот раз от известного всему миру французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери. Его книги издавались множество раз на десятках разных языков и давно уже разобраны на афоризмы, актуальность которых не теряется с годами. Здесь я собрала любимые цитаты из произведений «Маленький принц», «Планета людей», «Цитадель». Приглашаю и вас почитать и поразмышлять над ними вместе.

***

Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету.

***

Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.

***

Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.

***

У каждого человека свои звезды.

***

Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: «А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?» Они спрашивают: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И после этого воображают, что узнали человека.

***

Когда говоришь взрослым: «Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби», — они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом за сто тысяч франков», — и тогда они восклицают: «Какая красота!»

***

Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать.

***

У людей уже не хватает времени, чтобы что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и поэтому люди больше не имеют друзей.

***

Ведь все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит.

***
С каждого надо спрашивать то, что он может дать. Власть прежде всего должна быть разумной.

***

Любить – это не значит смотреть друг на друга, любить – это значит смотреть в одном направлении.

***
Старых друзей наскоро не создашь. Нет сокровища дороже, чем столько общих воспоминаний, столько тяжких часов, пережитых вместе, столько ссор, примирений, душевных порывов. Такая дружба — плод долгих лет. Сажая дуб, смешно мечтать, что скоро найдешь приют в его тени.

Так устроена жизнь. Сперва мы становимся богаче, ведь много лет мы сажали деревья, но потом настают годы, когда время обращает в прах ваши труды и вырубает лес…

***

Быть человеком — это и значит чувствовать, что ты за все в ответе. Сгорать от стыда за нищету, хоть она как будто существует и не по твоей вине. Гордиться победой, которую одержали товарищи. И знать, что, укладывая камень, помогаешь строить мир.

***

Каторга не там, где работают киркой. Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары кирки лишены смысла, где труд не соединяет человека с людьми.

***

В нашем мире всё живое тяготеет к себе подобному, даже цветы, клонясь под ветром, смешиваются с другими цветами, лебедю знакомы все лебеди — и только люди замыкаются в одиночестве.

***

Величие всякого ремесла, быть может, прежде всего в том и состоит, что оно объединяет людей: ибо ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком.

***

…никто никогда не помог тебе спастись бегством, и не твоя в том вина. Ты построил свой тихий мирок,замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты. Ты свернулся клубком, укрылся в своем обывательском благополучии, в косных привычках, в затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от ветра, от морского прибоя и звезд. Ты не желаешь утруждать себя великими задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты — человек. Нет, ты не житель планеты, несущейся в пространстве, ты не задаешься вопросами, на которые нет ответа: ты просто-напросто обыватель города Тулузы. Никто вовремя не схватил тебя и не удержал, а теперь уже слишком поздно. Глина, из которой ты слеплен, высохла и затвердела, и уже ничто на свете не сумеет пробудить в тебе уснувшего музыканта, или поэта, или астронома, который, быть может, жил в тебе когда-то.

***

Cовершенство достигается не тогда, когда уже нечего прибавить, но когда уже ничего нельзя отнять.

***

Что и говорить, призвание играет не последнюю роль. Один сидит взаперти в своей лавчонке. Другой неуклонно идет к своей цели – и даже в его детстве можно заметить первые порывы и стремления, которые определят его судьбу. Но если судить об истории, когда она уже совершилась, легко и ошибиться. На те же порывы и стремления способен едва ли не каждый человек. Всем нам знакомы лавочники, которые в грозный час кораблекрушения или пожара вдруг проявили нежданное величие духа. И они не обманываются, они понимают, что свершилось нечто важное, переполнившее душу: тот пожар так и останется лучшим часом в их жизни. Однако больше случая не представилось, не оказалось благоприятной почвы, они не обладали той верой, теми убеждениями, что требуют подвига, – и вновь они погрузились в сон, так и не поверив в собственное величие. Конечно, призвание помогает освободить в себе человека – но надо еще, чтобы человек мог дать волю своему призванию.

***

Как она достигается, эта внутренняя свобода? Да, конечно, человек полон противоречий. Иному дается верный кусок хлеба, чтобы ничто не мешало ему творить, а он погружается в сон; завоеватель, одержав победу, становится малодушен; щедрого богатство обращает в скрягу. Что толку в политических учениях, которые сулят расцвет человека, если мы не знаем заранее, какого же человека они вырастят? Кого породит торжество? Мы ведь не скот, который надо откармливать, и, когда появляется один бедняк Паскаль, это несравненно важнее, чем рождение десятка благополучных ничтожеств.

***

Дружбу я узнаю по отсутствию разочарований, истинную любовь по невозможности быть обиженным.

***

Знакомое с детства живет не в глазах, а в сердце.

***

Ты тратишь себя, ты растёшь. Но нужен тот, кто примет отданное. Дарить себя и тратиться попусту — разные вещи.

***

Груда камней перестает быть грудой камней, когда ее рассматривает человек, несущий в себе образ собора.

***

Сожалеть о полученных ранах — все равно что сожалеть о том, что родился на свет или родился не в то время.

Прошлое — это то, что сплело твое настоящее. С ним уже ничего не поделать.

Прими его и не двигай в нем горы. Их все равно не сдвинуть с места.

***

Ты полюбишь меня, если я проращу в тебе то, что ко мне потянется. Но не жалобами на страдания – они скоро опротивеют тебе. Не упреками – они озлобят тебя. Не доводами, почему ты должна меня любить, – нет на свете таких причин и доводов. Основание для любви – любовь. Я не стану стараться быть таким, каким ты когда-то меня полюбила. Такого меня ты не любишь больше. Иначе была бы по-прежнему со мной. Я постараюсь разбудить в тебе что-то мое. И если во мне есть сила, ты увидишь вместе со мной ту картину, которая сделает тебя моим другом.

***

Полученное укрепляет тело, душу питает отданное.

***

Когда зерно покрывается плесенью, не перебирай зерен, поменяй амбар. Если люди ненавидят друг друга, не вникай в дурацкие причины, какие они нашли для ненависти. У них найдутся другие и для любви, и для безразличия, но они о них позабыли. Я не обращаю внимания на слова, я знаю: они — вывеска, и прочесть ее трудно. Не умеют же камни передать тишину и прохладу храма; вода и минеральные соли — тень и листву дерева, так зачем мне знать, из чего выросла их ненависть? Она выросла, словно храм, и сложили ее из тех же камней, из каких можно было сложить любовь.

***

Горюют всегда об одном — о времени, которое ушло, ничего по себе не оставив, о даром ушедших днях.

***

Исследуя последовательность, изучая отличия, что узнаешь ты о человеке? О дереве? Семечко, росток, гибкий ствол, твёрдая древесина — это ли дерево? Чтобы понять, не члени. Сила, мало-помалу сливающаяся с небом, вот что такое дерево. Таков и ты, дитя моё, человек.

***

Если желаете построить корабль, то не созывайте барабанным боем людей собирать древесину, не распределяйте между ними работу и не отдавайте приказы. Вместо всего этого научите их тосковать по бескрайнему морскому простору.

***

Что касается будущего, то ваша задача не предсказывать его, а помочь ему осуществиться.

***

Время для действия – сейчас. Никогда не поздно что-то сделать.

***

В человеке я люблю свет. Толщина свечи меня не волнует. Пламя скажет мне, хороша ли свеча.

(Антуан де Сент-Экзюпери)

Возможно, вам также будут интересны цитатник по книге Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грэя» и цитатник по книге Айн Рэнд «Атлант расправил плечи»

Среди многих других событий, которые мы отмечаем весной, в апреле есть день, особенный для всех ценителей и любителей английской литературы: они отмечают день рождения Шекспира. Для большинства из нас именно имя Уильяма Шекспира вспоминается одним из первых, если кто-то просит назвать выдающихся авторов всех времен. Талантливый актер и плодовитый автор, он подарил миру разнообразие драматических и поэтических произведений, истории из которых были перепеты и пересказаны в литературе множество раз. Его наследие часто называют фундаментом классической британской литературы, его произведения переведены на множество языков и повлияли на литературный процесс всего мира.

Так как весна считается к тому же и самым романтическим временем года, сегодня я хотела бы отдать дань его таланту именно небольшой подборкой романтических сонетов. Сознаюсь, что все годы с первой прочитанной мною шекспировской строки сонеты были и остаются любимой частью из всего, что он написал. И что впечатляет больше всего, они не теряют своей актуальности, передаваясь из поколения в поколение. Давайте и мы поймаем эту волну весенней романтики: читаем сонеты Шекспира в переводе Самуила Маршака.

Sonnet 18

Shall I compare thee to a summer’s day?
Thou art more lovely and more temperate:
Rough winds do shake the darling buds of May,
And summer’s lease hath all too short a date:
Sometimes too hot the eye of heaven shines,
And too often is his gold complexion dimm’d:
And every fair from fair sometimes declines,
By chance or natures changing course untrimm’d;
By thy eternal summer shall not fade,
Nor lose possession of that fair thou owest;
Nor shall Death brag thou wander’st in his shade,
When in eternal lines to time thou growest:
So long as men can breathe or eyes can see,
So long lives this and this gives life to thee.

(William Shakespeare)

***

Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!

То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.

А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень —
Ты будешь вечно жить в строках поэта.

Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 23

As an unperfect actor on the stage,
Who with his fear is put besides his part,
Or some fierce thing replete with too much rage,
Whose strength’s abundance weakens his own heart;
So I, for fear of trust, forget to say
The perfect ceremony of love’s rite,
And in mine own love’s strength seem to decay,
O’ercharg’d with burden of mine own love’s might.
O, let my books be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast;
Who plead for love, and look for recompense,
More than that tongue that more hath more express’d.
O, learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love’s fine wit.

(William Shakespeare)

***

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, —

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.

Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 29

When, in disgrace with fortune and men’s eyes,
I all alone beweep my outcast state
And trouble deaf heaven with my bootless cries
And look upon myself and curse my fate,
Wishing me like to one more rich in hope,
Featured like him, like him with friends possess’d,
Desiring this man’s art and that man’s scope,
With what I most enjoy contented least;
Yet in these thoughts myself almost despising,
Haply I think on thee, and then my state,
Like to the lark at break of day arising
From sullen earth, sings hymns at heaven’s gate;
For thy sweet love remember’d such wealth brings
That then I scorn to change my state with kings.

(William Shakespeare)

***

Когда в раздоре с миром и судьбой,
Припомнив годы, полные невзгод,
Тревожу я бесплодною мольбой
Глухой и равнодушный небосвод

И, жалуясь на горестный удел,
Готов меняться жребием своим
С тем, кто в искусстве больше преуспел,
Богат надеждой и людьми любим, —

Тогда, внезапно вспомнив о тебе,
Я малодушье жалкое кляну,
И жаворонком, вопреки судьбе,
Моя душа несется в вышину.

С твоей любовью, с памятью о ней
Всех королей на свете я сильней.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 37

As a decrepit father takes delight
To see his active child do deeds of youth,
So I, made lame by fortune’s dearest spite,
Take all my comfort of thy worth and truth.
For whether beauty, birth, or wealth, or wit,
Or any of these all, or all, or more,
Entitled in thy parts do crownèd sit,
I make my love engrafted to this store.
So then I am not lame, poor, nor despised,
Whilst that this shadow doth such substance give
That I in thy abundance am sufficed,
And by a part of all thy glory live.
Look what is best, that best I wish in thee.
This wish I have; then ten times happy me.

(William Shakespeare)

***

Как радует отца на склоне дней
Наследников отвага молодая,
Так правдою и славою твоей
Любуюсь я, бесславно увядая.

Великодушье, знатность, красота,
И острый ум, и сила, и здоровье —
Едва ль не каждая твоя черта
Передается мне с твоей любовью.

Не беден я, не слаб, не одинок,
И тень любви, что на меня ложится,
Таких щедрот несет с собой поток,
Что я живу одной ее частицей.

Все, что тебе могу я пожелать,
Нисходит от тебя как благодать.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 47

Betwixt mine eye and heart a league is took,
And each doth good turns now unto the other.
When that mine eye is famished for a look,
Or heart in love with sighs himself doth smother,
With my love’s picture then my eye doth feast
And to the painted banquet bids my heart.
Another time mine eye is my heart’s guest,
And in his thoughts of love doth share a part.
So either by thy picture or my love,
Thyself away are present still with me;
For thou no farther than my thoughts canst move,
And I am still with them, and they with thee;
Or if they sleep, thy picture in my sight
Awakes my heart to heart’s and eye’s delight.

(William Shakespeare)

***

У сердца с глазом — тайный договор:
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.

Твоим изображеньем зоркий глаз
Дает и сердцу любоваться вволю.
А сердце глазу в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю.

Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.
Я неразлучен с ней, она — с тобою.

Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце, спящее во мне.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 57

Being your slave, what should I do but tend
Upon the hours and times of your desire?
I have no precious time at all to spend,
Nor services to do, till you require.
Nor dare I chide the world-without-end hour
Whilst I, my sovereign, watch the clock for you,
Nor think the bitterness of absence sour
When you have bid your servant once adieu;
Nor dare I question with my jealous thought
Where you may be, or your affairs suppose,
But, like a sad slave, stay and think of nought
Save, where you are how happy you make those.
So true a fool is love that in your will,
Though you do any thing, he thinks no ill.

(William Shakespeare)

***

Для верных слуг нет ничего другого,
Как ожидать у двери госпожу.
Так, прихотям твоим служить готовый,
Я в ожиданье время провожу.

Я про себя бранить не смею скуку,
За стрелками часов твоих следя.
Не проклинаю горькую разлуку,
За дверь твою по знаку выходя.

Не позволяю помыслам ревнивым
Переступать заветный твой порог,
И, бедный раб, считаю я счастливым
Того, кто час пробыть с тобою мог.

Что хочешь делай. Я лишился зренья,
И нет во мне ни тени подозренья.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 61

Is it thy will thy image should keep open
My heavy eyelids to the weary night?
Dost thou desire my slumbers should be broken,
While shadows like to thee do mock my sight?
Is it thy spirit that thou send’st from thee
So far from home into my deeds to pry,
To find out shames and idle hours in me,
The scope and tenor of thy jealousy?
O no; thy love, though much, is not so great.
It is my love that keeps mine eye awake,
Mine own true love that doth my rest defeat,
To play the watchman ever for thy sake.
For thee watch I whilst thou dost wake elsewhére,
From me far off, with others all too near.

(William Shakespeare)

***

Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?

Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?

О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью,
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.

Я не могу забыться сном, пока
Ты — от меня вдали — к другим близка.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 102

My love is strengthened, though more weak in seeming;
I love not less, though less the show appear.
That love is merchandised whose rich esteeming
The owner’s tongue doth publish everywhere.
Our love was new, and then but in the spring,
When I was wont to greet it with my lays,
As Philomel in summer’s front doth sing,
And stops his pipe in growth of riper days.
Not that the summer is less pleasant now
Than when her mournful hymns did hush the night,
But that wild music burthens every bough,
And sweets grown common lose their dear delight.
Therefore, like her, I sometime hold my tongue,
Because I would not dull you with my song.

(William Shakespeare)

***

Люблю, — но реже говорю об этом,
Люблю нежней, — но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 116

Let me not to the marriage of true minds
Admit impediments. Love is not love
Which alters when it alteration finds,
Or bends with the remover to remove.
O no, it is an ever-fixèd mark
That looks on tempests and is never shaken;
It is the star to every wand’ring bark,
Whose worth’s unknown, although his height be taken.
Love’s not time’s fool, though rosy lips and cheeks
Within his bending sickle’s compass come:
Love alters not with his brief hours and weeks,
But bears it out even to the edge of doom.
If this be error and upon me proved,
I never writ, nor no man ever loved.

(William Shakespeare)

***

Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена.

Любовь — над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь — звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

Любовь — не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих,
То нет любви — и нет стихов моих!

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Sonnet 130

My mistress’ eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips’ red;
If snow be white, why then her breasts are dun;
If hairs be wires, black wires grow on her head.
I have seen roses damask’d, red and white,
But no such roses see I in her cheeks;
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go;
My mistress, when she walks, treads on the ground:
And yet, by heaven, I think my love as rare
As any she belied with false compare.

(William Shakespeare)

***

Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

(Уильям Шекспир, перевод Самуила Маршака)

Возможно, вам будет интересна подборка стихов о музыке, коллекция осенних стихов, душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине и коллекция проникновенных стихов о любви.

В галерее книжных иллюстраторов Bookmarin сегодня замечательный мастер с мировым именем и огромным портфолио. Встречайте, Скотт Густафсон (Scott Gustafson), известный американский иллюстратор из Чикаго, обладатель Spectrum Award for Grand Master 2015, который много лет радует маленьких и взрослых читателей яркими визуальными историями. Сложно найти классическую сказку или традиционный детский стишок, которые он не проиллюстрировал бы: сказки Матушки Гусыни, Белоснежка и Золушка, Кот в сапогах и Алиса в Стране Чудес, Артур и Мерлин, гадкий утенок и три поросенка, Элли и Тотошка, совершенно невероятной доброты и милоты Санта Клаус, даже Дон Кихот и его верный Санчо Панса обрели новые образы в картинках этого художника.

В его стиле ощущается влияние известных художников так называемого Золотого века американской живописи: Артура Рэкхема, Нормана Роквелла, Максвелла Периша и других. Иллюстрации Скотта Густафсона всегда полны красок, энергии и эмоций, каждую деталь рассматриваешь долго и с удовольствием, а стиль невозможно с чьим-то спутать. Но при всей магии, здесь много реализма: дети, животные и предметы часто фотографически точны, сохраняют реалистичные пропорции и глубину и никак не конфликтуют при этом с вымышленной «сказочной» частью. Кажется, что на его картинках слышно шелест листьев и дуновение ветра, шорох старых бумаг и пение птиц, можно почувствовать мягкость кошачьей шерсти и увидеть блики солнца на мельчайших волосках.

Приглашаю и вас вспомнить любимые сказки детства и насладиться красотой работ этого сказочного художника.

Просто кликните или нажмите на любую иллюстрацию, чтобы просмотреть их в режиме галереи.

Ну как, всех героев узнали?

Больше о художнике можно узнать на официальном сайте Скотта Густафсона.

Возможно, вам также будут интересны работы иллюстраторов Беатрис Поттер, Аниты Джерам, Петры Браун, Девида Уокера, Кристиана Бирмингема и Элисон Эджсон.

С нее, самой нежной и самой сильной, начинается жизнь. Согретые ее любовью, напитанные ее поддержкой, окрыленные ее верой, дети делают свои первые шаги в мир интересных открытий и ежедневных маленьких или больших побед. Мама. Маленькое слово, у которого нет границ, нет дна, нет горизонта.

Сегодня на Букмарине мамин день: все стихи в новой поэтической коллекции именно о них, невидимых хранительницах мира, отправной точке всего мирового прогресса, искусства, культуры, научных открытий, добра и радости. Читаем нежные и трогательные, взрослые и детские, серьезные и шуточные, милые и глубокие стихотворения о мамах.

Спасибо!

Как жалко, что недели
Так медленно летят!
И что, родившись, дети
Не сразу говорят!

А то бы только-только
Я маму увидал,
Как тут же бы, как сразу
«Спасибо!» ей сказал.

За то, что я родился!
За то, что я живой!
За то, что вместе с папой
Идём сейчас домой!

За то, что дверь откроем
И знаем наперёд,
Что мама напевает
И нас к обеду ждёт!

(Михаил Яснов)

Руки мамы

Вот и всё…
Уже вещи собраны.
Посидим на прощанье, мать.
И молчат твои руки добрые,
Хоть о многом хотят сказать.
Руки мамы.
Люблю их с детства.
Где б дорога моя ни шла,
Никуда мне от них не деться,
От душистого их тепла.
Руки мамы.
В морщинках, в родинках.
Сколько вынесли вы, любя…
С этих рук
Я увидел Родину,
Так похожую на тебя,
Мама…

(Андрей Дементьев)

***

Воспеваю то, что вечно ново.
И хотя совсем не гимн пою,
Но в душе родившееся слово
Обретает музыку свою.

И, моей не подчиняясь воле,
Рвется к звездам, ширится окрест…
Музыкою радости и боли
Он гремит — души моей оркестр.

Но когда скажу я, как впервые,
Это Слово-Чудо, Слово-Свет, —
Встаньте, люди!
Павшие, живые!
Встаньте, дети бурных наших лет!

Встаньте, сосны векового бора!
Встаньте, распрямитесь, стебли трав!
Встаньте, все цветы!.. И встаньте, горы,
Небо на плечах своих подняв!

Встаньте все и выслушайте стоя
Сохраненное во всей красе
Слово это — древнее, святое!
Распрямитесь! Встаньте!.. Встаньте все!

Как леса встают с зарею новой,
Как травинки рвутся к солнцу ввысь,
Встаньте все, заслышав это слово,
Потому что в слове этом — жизнь.

Слово это — зов и заклинанье,
В этом слове — сущего душа.
Это — искра первая сознанья,
Первая улыбка малыша.

Слово это пусть всегда пребудет
И, пробившись сквозь любой затор,
Даже в сердце каменном пробудит
Заглушенной совести укор.

Слово это сроду не обманет,
В нем сокрыто жизни существо.
В нем — исток всего. Ему конца нет.
Встаньте!..
Я произношу его:
«Мама!»

(Расул Гамзатов)

***

Было утром тихо в доме,
Я писала на ладони
Имя мамино.

Не в тетрадке, на листке,
Не на стенке каменной,
Я писала на руке
Имя мамино.

Было утром тихо в доме,
Стало шумно среди дня.
— Что ты спрятала в ладони? —
Стали спрашивать меня.

Я ладонь разжала:
Счастье я держала.

(Агния Барто)

***

Я маму мою обидел
Я маму мою обидел,
Теперь никогда-никогда
Из дому вместе не выйдем,
Не сходим с ней никуда.

Она в окно не помашет,
Я тоже не помашу,
Она ничего не расскажет,
Я тоже не расскажу…

Возьму я мешок за плечи,
Я хлеба кусок найду,
Найду я палку покрепче,
Уйду я, уйду в тайгу!

Я буду ходить по следу,
Я буду искать руду,
Я через бурную реку
Строить мосты пойду!

И буду я главный начальник,
И буду я с бородой,
И буду всегда печальный
И молчаливый такой…

И вот будет вечер зимний,
И вот пройдёт много лет,
И вот в самолёт реактивный
Мама возьмет билет.

И в день моего рожденья
Тот самолёт прилетит.
И выйдет оттуда мама,
И мама меня простит!

(Эмма Мошковская)

***

вот мама милая моя
пришла писать статью.
работает пускай, а я
гнездо над ней совью.

осилить нужно сто задач,
пятьсот один вопрос.
с собой возьму я жёлтый мяч
и красный паровоз.

она, конечно, скажет: «слезь,
есть комната своя»,
но ясно мне: я нужен здесь.
мы всё-таки семья.

и если время спать пришло,
и наступает ночь:
я не уйду — ей тяжело,
я должен ей помочь.

мы вместе выстоим в любой
из бед и неудач.
не бойся, мама, я с тобой.
и паровоз.
и мяч.

(Вера Полозкова)

У кроватки

Вале Генерозовой

— «Там, где шиповник рос аленький,
Гномы нашли колпачки»…
Мама у маленькой Валеньки
Тихо сняла башмачки.

— «Солнце глядело сквозь веточки,
К розе летела пчела»…
Мама у маленькой деточки
Тихо чулочки сняла.

— «Змей не прождал ни минуточки,
Свистнул, — и в горы скорей!»
Мама у сонной малюточки
Шёлк расчесала кудрей.

— «Кошку завидевши, курочки
Стали с индюшками в круг»…
Мама у сонной дочурочки
Вынула куклу из рук.

— «Вечером к девочке маленькой
Раз прилетел ангелок»…
Мама над дремлющей Валенькой
Кукле вязала чулок.

(Марина Цветаева)

***

Вот подснежник на поляне,
Я его нашел.
Отнесу подснежник маме,
Хоть и не расцвел.
И меня с цветком так нежно
Мама обняла,
Что раскрылся мой подснежник
От ее тепла.

(Григорий Виеру)

Разлука

Все я делаю для мамы:
Для нее играю гаммы,
Для нее хожу к врачу,
Математику учу.

Все мальчишки в речку лезли,
Я один сидел на пляже.
Для нее, после болезни,
Не купался в речке даже.

Для нее я мою руки,
Ем какие-то морковки…
Только мы теперь в разлуке.
Мама в городе Прилуки,
Пятый день в командировке.

Ну, сначала я, без мамы,
Отложил в сторонку гаммы,
Нагляделся в телевизор
На вечерние программы.

Я сидел не слишком близко,
Но в глазах пошли полоски.
Там у них одна артистка
Ходит в маминой прическе…

И сегодня целый вечер
Что-то мне заняться нечем!

У отца в руках газета,
Только он витает где-то,
Говорит: — Потерпим малость,
Десять дней еще осталось…

И наверно, по привычке
Или, может быть, со скуки
Я кладу на место спички
И зачем-то мою руки.

И звучат печально гаммы
В нашей комнате. Без мамы.

(Агния Барто)

***

Подарок мамочке готов –
Большой-большой букет цветов.
Я рисовал его полдня…
Ну, поцелуй скорей меня!

(Андрей Усачев)

***

Трудно жить, навеки Мать утратив.
Нет счастливей нас, чья мать жива.
Именем моих погибших братьев
Вдумайтесь, молю, в мои слова.

Как бы ни манил вас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот и забот.

Боль за сыновей, подобно мелу,
Выбелит ей косы до бела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла.

Если сердцем стали вы суровы,
Будьте, дети, ласковее с ней.
Берегите мать от злого слова.
Знайте: дети ранят всех больней!

Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны.
Берегите их от черных шалей,
Берегите женщин от войны!

Мать умрет, и не изгладить шрамы,
Мать умрет, и боли не унять.
Заклинаю: берегите маму,
Дети мира, берегите мать!

(Расул Гамзатов)

***

Кротко озаряла комнату лампада;
Мать над колыбелью, наклонясь, стояла.
А в саду сердито выла буря злая,
Над окном деревья темные качая.

Дождь шумел, раскаты слышалися грома;
И гремел, казалось, он над крышей дома.
На малютку сына нежно мать глядела,
Колыбель качая, тихо песню пела:

«Ах, уймись ты, буря; не шумите, ели!
Мой малютка дремлет тихо в колыбели!
Ты, гроза Господня, не буди ребенка!
Пронеситесь, тучи черные сторонкой».

Спи, дитя, спокойно… Вот гроза стихает,
Матери молитва сон твой охраняет.
Завтра, как проснешься и откроешь глазки,
Снова встретишь солнце, и любовь, и ласку.

(Алексей Плещеев)

Матери

Я помню спальню и лампадку.
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
«Ангел-хранитель над тобой!»

Бывало, раздевает няня
И полушепотом бранит,
А сладкий сон, глаза туманя,
К ее плечу меня клонит.

Ты перекрестишься, поцелуешь,
Напомнишь мне, что он со мной,
И верой в счастье очаруешь…
Я помню, помню голос твой!

Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки…
Не ты ли ангелом была?

(Иван Бунин)

***

Когда мне книжечку читает мама,
Совсем не то, что сам себе читаю.
Хотя я буквы все прекрасно знаю
И «Айболита» сам уже прочёл.

Но если мама с книжкой сядет рядом,
Как эту книжку слушать интересно!
Как будто в рубке капитан отважный,
Который не боится злых пиратов,
Как раз и есть я сам!

Или хожу в дозор я на границе,
Или в ракете направляюсь к Солнцу,
И космонавт бесстрашный — тоже я.

Прошу тебя, ты почитай мне, мама.
Сегодня я как будто стану птицей
И бедную Дюймовочку спасу!

(Ирина Токмакова)

***

Что такое счастье?
Вот я уже
Дорос до лета,
Я прожил дней —
Не сосчитать.
Теперь я знаю:
Счастье —
Это
Приткнуться к маме
И читать!

(Михаил Яснов)

***

По-русски «мама», по-грузински «нана»,
А по-аварски — ласково «баба́».
Из тысяч слов земли и океана
У этого — особая судьба.

Став первым словом в год наш колыбельный,
Оно порой входило в дымный круг
И на устах солдата в час смертельный
Последним звоном становилось вдруг.

На это слово не ложатся тени,
И в тишине, наверно, потому
Слова другие, преклонив колени,
Желают исповедаться ему.

Родник, услугу оказав кувшину,
Лепечет это слово оттого,
Что вспоминает горную вершину —
Она прослыла матерью его.

И молния прорежет тучу снова,
И я услышу, за дождем следя,
Как, впитываясь в землю, это слово
Вызванивают капельки дождя.

Тайком вздохну, о чем-нибудь горюя,
И, скрыв слезу при ясном свете дня:
«Не беспокойся, — маме говорю я, —
Все хорошо, родная, у меня».

Тревожится за сына постоянно,
Святой любви великая раба.
По-русски «мама», по-грузински «нана»
И по-аварски — ласково «баба».

(Расул Гамзатов)

Сердце

Девчину пытает казак у плетня:
«Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей!»
Девчина в ответ, заплетая косу:
«Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце мне в дар принесет.
Не надо цехинов, не надо рублей,
Дай сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь — и тебя полюблю!»
Казак с того дня замолчал, захмурел,
Борща не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь:
Он сердце ее на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко, споткнулся казак.
И матери сердце, упав на порог,
Спросило его: «Не ушибся, сынок?»

(Дмитрий Кедрин)

***

Есть в природе знак святой и вещий,
Ярко обозначенный в веках:
Самая прекрасная из женщин
Женщина с ребенком на руках

От любой напасти заклиная
Ей-то уж добра не занимать
Нет, не Богоматерь, а земная,
Гордая, возвышенная мать

Свет любви издревле ей завещан,
И с тех пор живет она в веках,
Самая прекрасная из женщин
Женщина с ребенком на руках

Все на свете мерится следами,
Сколько б ты ни вышагал путей
Яблоня украшена плодами,
Женщина судьбой своих детей

Пусть ей вечно солнце рукоплещет!
Так она и будет жить в веках
Самая прекрасная из женщин,
Женщина с ребенком на руках!

(Сергей Островой)

***

Здравствуй, мама!

Опять мне снится песня твоя.

Здравствуй, мама!
Светла, как память, нежность твоя.

Этот мир не от солнца такой золотой —
Он наполнен до края твоей добротой.

На земле хороших людей немало,
Сердечных людей немало.
И все-таки лучше всех на земле —
Мама. Моя мама. Здравствуй, мама!

Ты слабеешь — в меня уходят силы твоя.
Ты стареешь — в меня уходят годы твои.
Все равно, несмотря на любые года,
Будешь ты для меня молодой навсегда.

Натрудились на десять жизней руки твои,
Народились под этим небом внуки твои.
Ты опять колыбельную песню поешь
И во внучке своей вдруг себя узнаешь.

На земле хороших людей немало,
Сердечных людей немало.
И все-таки лучше всех на земле —
Мама. Моя мама. Здравствуй, мама!

(Роберт Рождественский)

Возможно, вам будут интересны колекция детских стихов Михаила Яснова, подборка зимних и новогодних стихов для детей, детские стихи о школе, веселые стихи Андрея Усачева и Роберта Рождественского, рекомендации полезных книг для родителей и поэзия о детях и родителях.

Наверняка, у большинства ценителей и любителей поэзии имя Роберта Рождественского ассоциируется с ёмкой, сильной, насыщенной и одновременно легкой, эмоциональной и мудрой поэзией, главный герой которой — взрослый. Так долгое время было и со мной, пока совершенно случайно я не открыла для себя его «Алешкины мысли», добрый и светлый цикл стихов для детей, в котором мастер слова проявился совсем с другой стороны. Вдохновил поэта его собственный внук, Алеша, и в книге для нас открывается мир глазами ребенка, со всей его непосредственностью и миллионом «почему». В строках этих стихотворений не только родители узнают своих малышей, но и каждый взрослый вспомнит яркие эпизоды собственного детства.

1.

Значит, так:
завтра нужно ежа отыскать,
до калитки на левой ноге проскакать,
и обратно — на правой ноге — до крыльца,
макаронину спрятать в карман
(для скворца!),
с лягушонком по-ихнему поговорить,
дверь в сарай
самому попытаться открыть,
повстречаться, побыть с дождевым червяком,-
он под камнем живет,
я давно с ним знаком…
Нужно столько узнать,
нужно столько успеть!
А еще —
покричать, посмеяться, попеть!
После
вылепить из пластилина коня…
Так что вы разбудите пораньше
меня!

2.

Это ж интересно прямо:
значит, у мамы есть мама?!
И у этой мамы — мама?!
И у папы — тоже мама?!
Ну, куда не погляжу,
всюду мамы,
мамы,
мамы!
Это ж интересно прямо!…

А я опять
один сижу.

3.

Если папа бы раз в день
залезал бы под диван,
если мама бы раз в день бы
залезала под диван,
если бабушка раз в день бы
залезала под диван,
то узнали бы,
как это интересно!!

4.

Мне на месте не сидится.
Мне — бежится!
Мне — кричится!
Мне — играется,
рисуется,
лазается и танцуется!
Вертится,
ногами дрыгается,
ползается и подпрыгивается.
Мне — кривляется,
дурачится,
улыбается и плачется,
ерзается и поется,
падается
и встается!
Лично
и со всеми вместе
к небу
хочется взлететь!
Не сидится мне
на месте…
А чего на нем
сидеть?!

5.

«Комары-комары-комарики,
не кусайте меня!
Я же — маленький!..»
Но летят они,
и жужжат они:
«Сильно сладкий ты…
Извини».

6.

Со мною бабушка моя,
и, значит, главный в доме —
я!..
Шкафы мне можно открывать,
цветы кефиром поливать,
играть подушкою в футбол
и полотенцем чистить пол.
Могу я есть руками торт,
нарочно
хлопать дверью!..
А с мамой
это не пройдет.
Я уже проверил.

7.

Я иду по хрустящему гравию
и тащу два батона торжественно.
У меня и у папы правило:
помогать
этим слабым женщинам.
От рождения
крест наш таков…
Что они без нас — мужиков!

8.

Пока меня не было,
взрослые
чего только не придумали!
Придумали снег
с морозами,
придумали море
с дюнами.
Придумали кашу вкусную,
ванну
и мыло пенное.
Придумали песню грустную,
которая —
колыбельная.
И хлеб с поджаристой коркою!
И елку
в конце декабря!..

Вот только
лекарства горькие
они придумали
зря!

9.

Мой папа большой,
мне спокойно с ним,
мы под небом шагаем все дальше и дальше…

Я когда-нибудь
тоже стану большим.
Как небо.
А может, как папа даже!

10.

Все меня настырно учат —
от зари и до зари:
«Это — мама…
Это — туча…
Это — ложка…
Повтори!..»
Ну, а я в ответ молчу.
Или — изредка — мычу.
Говорить я
не у-ме-ю,
а не то что —
не хочу…

Только это все — до срока!
День придет,
чего скрывать,-
буду я ходить
и громко
все на свете
называть!
Назову я птицей — птицу,
дымом — дым,
травой- траву.
И горчицею — горчицу,
вспомнив,
сразу назову!…
Назову я домом — дом,
маму — мамой,
ложку — ложкой…

«Помолчал бы ты немножко!..»-
сами скажете
потом.

11.

Мне сегодня засыпается
не очень.
Темнота в окно крадется сквозь кусты.
Каждый вечер
солнце прячется от ночи…
Может,
тоже боится
темноты?

12.

Собака меня толкнула,
и я
собаку толкнул.

Собака меня лизнула,
и я
собаку лизнул.

Собака вздохнула громко.

А я
собаку погладил,
щекою прижался к собаке,
задумался
и уснул.

13.

В сарай, где нету света,
я храбро заходил!
Ворону со двора
прогнал отважно!..
Но вдруг приснилось ночью,
что я
совсем один.
И я заплакал.
Так мне стало страшно.

14.

Очень толстую книгу сейчас я,
попыхтев,
разобрал на части.
Вместо книги толстой
возник
целый поезд
из тоненьких книг!..
У меня,
когда книги читаются,
почему-то всегда разлетаются.

15.

Я себя испытываю —
родителей
воспитываю.

«Сиди!..» —
а я встаю.
«Не пой!..» —
а я пою.
«Молчи!..» —
а я кричу.
«Нельзя!..»-
а я хо- чу-у!!
После этого всего
в дому
что-то нарастает…

Любопытно,
кто кого
в результате воспитает?

16.

Вся жизнь моя (буквально вся!)
пока что —
из одних «нельзя»!

Нельзя крутить собаке хвост,
нельзя из книжек строить мост
(а может, даже — замок
из книжек
толстых самых!)

Кран у плиты нельзя вертеть,
на подоконнике сидеть,
рукой огня касаться,
ну, и еще — кусаться.

Нельзя солонку в чай бросать,
нельзя на скатерти писать,
грызть грязную морковку
и открывать духовку.

Чинить электропровода
(пусть даже осторожно)…

Ух, я вам покажу, когда
все-все
мне будет можно!

17.

Жду
уже четыре дня,
кто бы мне ответил:
где я был,
когда меня
не было
на свете?

18.

Есть такое слово —
«горячо!»
Надо дуть,
когда горячо,
и не подходить
к горячо.
Чайник зашумел —
горячо!
Пироги в духовке —
горячо!..
Над тарелкой пар —
горячо!..…А «тепло» —
это мамино плечо.

19.

Высоко на небе —
туча,
чуть пониже тучи —
птица,
а еще пониже —
белка,
и совсем пониже —
я…
Эх бы, прыгнуть
выше белки!А потом бы —
выше птицы!
А потом бы —
выше тучи!
И оттуда крикнуть:
«Э-э-э-эй!!»

20.

Приехали гости.
Я весел и рад.
Пьют чай
эти гости,
едят мармелад.
Но мне не дают
мармелада.
… Не хочется плакать,
а —
надо!

21.

Эта песенка проста:
жили-были два кота —
черный кот и белый кот-
в нашем доме.
Вот.

Эта песенка проста:
как-то ночью два кота —
черный кот и белый кот —
убежали!
Вот.

Эта песенка проста:
верю я, что два кота —
черный кот и белый кот —
к нам вернутся!

Вот.

22.

Ничего в тарелке не осталось.
Пообедал я.
Сижу. Молчу…
Как же это мама догадалась,
что теперь я
только спать хочу?!

23.

Дождик бежит по траве
с радугой
на голове!
Дождика я не боюь,
весело мне,
я смеюсь!
Трогаю дождик рукой:
«Здравствуй! Так вот ты какой!…»
Мокрую глажу траву…

Мне хорошо!
Я — живу.

24.

Да, некоторые слова
легко запоминаются.
К примеру,
есть одна трава,-
крапивой
называется…

Эту вредную траву
я, как вспомню,
так реву!

25.

Эта зелень до самых небес
называется тихо:
Лес-с-с…
Эта ягода слаще всего
называется громко:
О-о-о!
А вот это косматое,
черное
(говорят,
что очень ученое),
растянувшееся среди трав,
называется просто:
Ав!

26.

Я только что с постели встал
и чувствую:
уже устал!!
Устал всерьез, а не слегка.
Устала
правая щека,
плечо устало,
голова…

Я даже заревел сперва!
Потом, подумав,
перестал:
да это же я спать
устал!

27.

Я, наверно, жить спешу,-
бабушка права.
Я уже произношу
разные
слова.
Только я их сокращаю,
сокращаю,
упрощаю:
до свиданья —
«данья»,
машина —
«сина»,
большое —
«шое»,
спасибо —
«сиба»…

Гости к нам вчера пришли,
я был одет красиво.
Гостей я встретил и сказал:
«Данья!..
Шое сиба!..»

28.

Я вспоминал сегодня прошлое.
И вот о чем
подумал я:
конечно,
мамы все — хорошие.
Но только лучше всех —
моя!

29.

Виноград я ем,
уверенно держу его в горсти.
Просит мама,
просит папа,
просит тетя:
«Угости!…»
Я стараюсь их не слышать,
мне их слышать не резон.
«Да неужто наш Алеша — жадный?!
Ах, какой позор!..»
Я не жадный, я не жадный,
у меня в душе разлад.
Я не жадный!
Но попался очень вкусный виноград!..
Я ни капельки не жадный!
Но сперва наемся сам…
…Если что-нибудь останется,
я все другим отдам!

Возможно, вам будут интересны колекция детских стихов Михаила Яснова, подборка зимних и новогодних стихов для детей, детские стихи о школе, веселые стихи Андрея Усачева, рекомендации полезных книг для родителей и поэзия о детях и родителях.

Детство — пора чудес, фантазии, приключений, и конечно же, любимых книг. Сегодня приглашаю вас снова погрузиться в детство с творчеством поэта, на чьих стихах выросло не одно поколение ребятишек, — доброго и невероятно родного Михаила Яснова. Переводчик, редактор, талантливейший детский писатель, который умел собирать из простых слов волшебные истории, обучать важным и полезным вещам играючи и с шуткой, приоткрывать маленьким читателям чудеса природы и мир животных, рисовать яркие картинки словом и звуком. Это те стихи, которые дети учат с удовольствием и запоминают на всю жизнь, чтобы потом пережить их снова со своими детьми. Добро пожаловать в Чудетство Михаила Яснова!

***
В Чудетство откроешь окошки —
Счастливень стучит по дорожке,
Цветёт Веселютик у речки,
И звонко поют Соловечки,
А где-то по дальним дорогам
Бредут Носомот с Бегерогом…
Мы с ними в Чудетство скорее войдём —
Спешит Торопинка под каждым окном,
Зовёт нас глядеть-заглядеться:
Что там за окошком?
Чу!.. Детство!

(Михаил Яснов)

***
Вот я уже
Дорос до лета,
Я прожил дней —
Не сосчитать.
Теперь я знаю:
Счастье —
Это
Приткнуться к маме
И читать!

(Михаил Яснов)

***
Бумажный кораблик
По речке плывёт.
Над речкой
Бумажный
Летит самолёт.
Я маску
Могу смастерить
Из бумаги
И сделать на праздник
Бумажные флаги…
Но лучше всего
На бумажном листочке
Писать закорючки,
Крючочки
И точки,
Чтоб эти крючочки
Росли, как трава,
И сами собой
Выходили
СЛОВА!

(Михаил Яснов)

***
Однажды в лесу объявился чудак.
Чудак занимался чудачеством так:
Он нюхал,
скоблил,
разрывал,
растирал
И запахи всюду, где был, собирал.
Он запах брусники в ведёрке унёс,
За пазухой —
запах осин и берёз,
А запах цветов и травы —
в рюкзаке,
А запах жуков сохранил в коробке.

Потом у реки объявился чудак.
Чудак занимался чудачеством так:
Бродил у воды,
у подножия скал
И тени повсюду, где был, собирал.
Он в книгу закладывал тень облаков
И быстрые тени мелодий и слов,
И влажные тени тяжёлых камней —
Он высушил целый гербарий теней.

Потом на лугу объявился чудак.
Чудак занимался чудачеством так:
Ходил по селениям,
мал да удал,
И звуки повсюду, где был, собирал.
Бывало, он руку засунет в рукав,
А там раздается
«фыр-фыр» и «гав-гав»,
В карманах звенели
«чик-чик-чикчирик»,
И «му-у-у» не смолкало при нём ни на миг.

Как славно в лесу, на лугу, у реки,
В том мире, где всё ещё есть чудаки:
Идти бы за ними на запад, на юг,
За облачной тенью,
на запах,
на звук!

(Михаил Яснов)

***
— Здравствуйте, хвостаствуйте!
Как вы поживаствуйте?
— Здравствуйте, мордаствуйте!
Вы нас не кусаствуйте!..
Так говорил с хвостом щенок —
И всё поймать его не мог!

(Михаил Яснов)

Хорошее воспитание

Сказал бульдог,
Почесывая тело:
— Простите,
Мне немножко поблохело!..
Блоха бульдогу
Кротко улыбнулась:
— Простите,
Мне немножечко вскуснулось!..

(Михаил Яснов)

***
Нет, не сидится!
Нет, неймётся!
Хозяин в дверь ключом скребётся!
Щелчок!
А ты уже стоишь!
Чуть-чуть для виду поскулишь,
Чуть-чуть
Для храбрости
Полаешь —
А сам от радости пылаешь!

(Михаил Яснов)

***
Как радостно утром
Сбежать по ступеням,
Забыв про уют
С паровым отопленьем,
Про стулья и стол,
Пылесос и диван,
И носом уткнуться
В мороз и туман!

Как радостно видеть,
Что вновь тебе рады
Столбы и углы,
Гаражи и ограды,
Тянуть поводок,
Замышляя побег,
И шкуру, как коврик,
Почистить о снег!

(Михаил Яснов)

***
Ветер в небе тучи сгрёб
И устал порядком.
Старый дождик — шлёп да шлёп —
Шаркает по грядкам.
Сад, как маленький, притих,
И среди растений
Бродит в шлёпанцах своих
Дедушка осенний.
Он и сам промок насквозь —
Как ботва и грядка,
Но следит, чтоб всем спалось
Этой ночью сладко.
И глядит из мокрой тьмы,
И в окно стучится:
Спят ли в доме?
Спим ли мы?
Сплю.
Мне дождик снится.

(Михаил Яснов)

***
Мы птиц проходим.
Всё, как есть, —
Строенье, оперенье,
И что, и сколько могут съесть,
Полёт их и паренье.
Мы птиц проходим.
А они —
Они нас пролетают,
Глядят на школьные огни
И знать про нас не знают.
Живут среди ветвей густых,
Своих птенцов выводят,
Покуда школьники про них
Каракули выводят.
Вот если бы наоборот —
Летали мы на воле,
Тогда они бы круглый год
Нас проходили в школе:
О чём болтаем, что зубрим,
Что в переменку съели,
С кем подрались…
А мы бы им
Чирикали и пели!

(Михаил Яснов)

***

Мы принесли домой ежа —
Всю ночь по комнате кружа,
Он топал, топал, топал.
Стучал ногами об пол.

Наверно, думал бедный ёж:
«Вот этот круг сейчас пройдёшь —
И будешь на свободе,
В лесу ли, в огороде…»

Двадцатый круг, тридцатый круг —
Но где он, лес? И где он, луг?
Как путь нелеп и тяжек
Вдоль гладких деревяшек!

Мы распахнули дверь ежу —
И он ушёл в своё «шу-шу».
И в свой «фыр-фыр».
И в свой «топ-топ» —
В огромный мир ежиных троп.

(Михаил Яснов)

***

За то,
Что мы спорили с Вовкой о том,
Сумеет ли бык
Совладать со слоном
И может ли рыба
Дышать под водой
С одною-единственной жаброй, —
Нас в угол поставили:
Вовку — в пустой,
Меня — в подходящий,
Со шваброй!
Завидует Вовка,
А мне — благодать!
Со шваброй в углу
Интересно стоять:
То палку
Потрогать рукою,
То в щётку
Потыкать ногою…
А Вовка?
На Вовку мне больно смотреть:
Не знает, бедняга,
Куда себя деть, —
Один на один со стеною…
Пусть больше не спорит
Со мною!

(Михаил Яснов)

***
Проснувшись, крикнул маме я:
— Прощай, моя Пижамия!
Да здравствует Туфляндия!..
А мама мне в ответ:
— По курсу — Свитерляндия!
Шляпляндии — привет!
— Ура Большой Пальтонии!
Шарфанции — виват!..
А если вы не поняли,
То я не виноват!

(Михаил Яснов)

***
Вот был бы большим,
Написал бы я так:
«ПРИЮТ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ
КОТОВ И СОБАК.
ОТКРЫТ ПОСТОЯННО
В ТРИДЦАТОЙ КВАРТИРЕ.
ПОДЪЕЗД ВО ДВОРЕ,
ДРОВЯНАЯ, 4».

Я Шарика
Сразу
Привёл бы домой —
Он бродит по лужам,
Худой и хромой.
Ему бы помыться,
Ему бы расчёску —
А он убегает
К мясному киоску.
А тот безымянный
Взлохмаченный кот,
Который на мусорном баке
Живёт?
Ну что за судьба —
Караулить отбросы —
Котам полосатым,
Лихим, как матросы?
Я всех усадил бы
За нашим столом,
Я всех напоил бы
Парным молоком,
Хотя для такого —
Густого,
Парного —
Нужна, как известно,
Живая корова.
Корова могла бы
Пастись во дворе.
Я сам бы
Сводил её вниз на заре
И на зиму сено
Возил на лошадке.
А ночью она бы
Спала на площадке…

Но Шарик
К мясному киоску бежит,
И кот на бачке
Равнодушно лежит,
И мама бранится,
И плачет сестрёнка,
И где-то в мечтах
Заблудилась бурёнка.
И только лошадка
По небу летает,
По небу летает,
По небу катает
Фургон, на котором
Написано так:
«ПРИЮТ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ
КОТОВ И СОБАК…»

(Михаил Яснов)

***

Это что ползёт такое
Незнакомое?
Здравствуй, племя молодое,
Насекомое!

— Я не племя! —
Отвечала эта крошка. —
Я — одна!
Меня зовут Сороконожка!

(Михаил Яснов)

***
В джунглях тигрёнку не спится.
Говорит ему мама тигрица:
— Спи, мой тёплый котёнок!
А в доме котёнку не спится,
Но кошка не будет сердиться —
Носом в котёнка потычет
И промурлычет:
— Спи, мой храбрый тигрёнок!
Все мамы на свете
Такие, как эти.
И если ночью не спят их дети,
Они укачают их снова,
Полижут,
Погладят
И быстро найдут
Самое доброе слово!

(Михаил Яснов)

***
Пахнет варежка лошадкой.
Я в неё уткнусь украдкой
И припомню, как с лошадкой
Поделился шоколадкой —
Сладкой, маленькой и хрупкой:
— На, пожалуйста, похрумкай!

(Михаил Яснов)

***
Наклонила хвостики
Жёлтая ботва.
Как сухие гвоздики,
Падает листва.

Дождик вроде плотника
Стукнет раз-другой —
Всё забито плотненько
Палою листвой.

А под ней — картошечка,
Круглые края,
Смотрит, как в окошечко —
Бабушка моя!

(Михаил Яснов)

***

Сегодня уже не вчера, а сегодня,
И ночь всё темнее и всё новогодней,
И всё бесконечней, таинственней жизнь,
И ёлка погасла,
А звёзды — зажглись.

Во сне воробей за окном зачирикал.
Начало каникул! Начало каникул!
И медленный день,
И летящая ночь,
И книга, с которой расстаться невмочь.

Позёмка меж голых кустов хороводит.
Я чувствую: что-то во мне происходит.
Но что?
Я ответить и сам не могу.
И тают слова, как деревья в снегу.

(Михаил Яснов)

***
Горести-печалести,
Что-то мне не спится.
С кем бы мне, печалести,
Вами поделиться?
Столько неприятностей —
Карандаш сломался,
Жук из банки вылез
И больше не поймался.
А ещё вдобавок —
Горе-то какое! —
Шарик накололся
На листок алоэ…
То-то мне и вертится,
То-то и не спится —
Может, мне с медведиком
Горем поделиться?
В моего медведика
Уткнусь я головой:
Он хотя и плюшевый,
Но зато — живой!

(Михаил Яснов)

***

Набор цветной бумаги
Для детского труда —
Волшебники и маги,
Пожалуйте сюда!
Художникам,
Художницам
Достанется по ножницам,
А что ещё?
Ещё бы взять
Большую банку с клеем,
И всё, что будем разрезать,
Мы соберём и склеим:
Бумажный сад,
Бумажный дом
С бумажным солнцем за окном!
Снуют по веткам золотым
Серебряные птицы
И восседает белый дым
На красной черепице.
Как хорошо, что мир цветной,
И матовый,
И глянцевый!
Как хорошо, что я такой
Глазастый
И РУМЯНЦЕВЫЙ!

(Михаил Яснов)

Первая любовь

Я сразу в жертву ей принёс
Приятелей-друзей.
Я на неё глядел до слёз.
Я улыбался ей.
Я с нею прогулял урок.
Я ей купил тетрадь…

А не дралась бы — я бы мог
Её поцеловать.

(Михаил Яснов)

Все в порядке

Летучие мыши
Сидели на крыше.
Летучие кошки
Влетали в окошки.

Летучая лайка
Скакала по ветке —
Из кухни в дупло
Приносила объедки.

В трубе ковырялась
Летучая свинка,
У свинки чесалась
Летучая спинка.

В летучем болоте
Ревел бегемот —
Занёс его ветер
В чужой огород.

Летучая репка
Скакала по грядке.
Спасался медведь
От летучих акул.

Летучий зайчонок
Летел без оглядки.
Всё было в порядке.
И Ваня — заснул.

(Михаил Яснов)

Предлоги

Сидел прохожий на скамье,
Держал в руках кулёк.
А над скамьёй сидел скворец,
А под — лежал бульдог.

И тот, в траве, сидящий под,
И тот, что над, в листве,
Глядели на того, кто на, —
Верней на то, что в.

Тогда прохожий взял кулёк
И вынул пирожок.
Часть бросил над,
Часть кинул под,
А остальное — в рот.

И каждый принялся жевать,
Верней, один — клевать.
Пришлось для этого ему
Слететь и прыгать у.

Так тёплый, мягкий пирожок
Был съеден от и до,
А смятый маленький кулёк
Попал в карман пальто.

И полетел один по-над,
Другой полез из-под
И рядом с третьим побежал
За, перед —
И вперёд!

(Михаил Яснов)

Определение носа

Моё определение
достаточно простое:
«Часть морды,
окружённая со всех сторон
едою».

(Михаил Яснов)

День рождения лужи

Ушла пора пурги и стужи,
Сегодня —
День рожденья лужи!

И ветер стих,
И полдень ярок,
И в сердце лужи всё светлей.
А небо сделала подарок
И подарила тучку ей.

У тучки
Розовое брюшко,
Она лежит в воде, как хрюшка…
Нет, в луже — всё наоборот:
У тучки
Розовая спинка,
Она лежит в воде, как свинка,
А может быть, как бегемот.

Но как её ни назови,
Лежит и тает —
От любви!

(Михаил Яснов)

Лесная песенка

Вдоль по тропинке щавелевой
С песенкой в голове
Топай себе, пошевеливай
Усиками в траве.

Рядом с брусникою розовой
Можно на кочке привстать
Так, чтобы спинкою бронзовой
Солнечный зайчик пускать.

Лютик мне машет головкою —
Я его тоже люблю!
Встретимся с божьей коровкою —
Я ей листок уступлю!

Сколько мне выпадет встреч ещё
До окончания дня?
Здравствуй, большой человечище, —
Что ж ты боишься меня?

Что же ревёшь ты как маленький, —
Разве я страшный такой?
Обыкновенный, нормальненький, —
Хочешь, потрогай рукой!

Видишь, не бросился к маме я —
Знай себе, тихо шуршу…
Не обратишь ли внимание:
Я тебе лапкой машу!

(Михаил Яснов)

***
Много кошек — КОШКИ.
Много мошек — МОШКИ.
Бык улёгся у реки.
Два быка — уже БЫКИ.
Но не ясно мне про пони —
Ту, в упряжке и в попоне:
Вот шагает,
Недотрога,
В свой возок запряжена
ПОНИ —
Это значит:
МНОГО!
А она —
Совсем одна…
Может, скажет пони-мать,
Как
Всё это
Понимать?

(Михаил Яснов)

Воскресная уборка

Утром пыль вскричала:
— СОС!..
И попала
В пылесос.

(Михаил Яснов)

Кисуня и крысуня

Безоблачным утром,
В начале июня,
На тёплом крылечке
Лежала Кисуня.
Скучала, зевала
Да лапу лизала.
А мимо Кисуни
Крысуня бежала.

Сказала Крысуня:
«Ах, что за манеры!
Скажите,
Ну кто ж так
Зевает без меры?
Пора вам, любезная,
Помнить и знать,
Что лапою нужно
Cвой рот прикрывать!

К тому же,
Какая привычка дурная —
Облизывать лапы,
Покоя не зная.
Пора вам, любезная,
Помнить и знать:
На лапах — микробы,
Нельзя их лизать!

К тому же,
Ужасная поза,
Не так ли?
В ней гордости нет,
Дорогая, ни капли.
Пора вам, любезная,
Помнить и знать:
На улице нужно
Красиво лежать!»

Безоблачным утром,
В начале июня,
На тёплом крылечке
Лежала Кисуня.
Зевала, скучала,
Тихонько урчала…
Внутри у Кисуни
Крысуня молчала…

(Михаил Яснов)

Городская внучка

Жила черепаха в квартире,
Одна,
Глубокой и древней печали полна.
Была её бабка —
Морская,
А внучка —
Давно городская.

Ни моря, ни солнца, ни камушка нет,
Куда ни взгляни —
Бесконечный паркет.
Ну, листик да капелька сока —
А всё-таки так одиноко!

И вдруг появился в квартире щенок
И жизнь изменить черепахе помог.
Лохматый!
Большой!
И при этом
Он ползает с ней под буфетом!

Она семенит за щенком,
А потом
Ложится на лапу его животом
И слышит:
Щенок засыпает
И шумно, как море, вздыхает!

(Михаил Яснов)

***

В саду замолкли птицы,
Не слышен листопад,
А в доме половицы
Уснули, не скрипят.

Молчит собачья будка,
Скворечник, сеновал.
Молчит ручей – как будто
Он в рот воды набрал.

Лишь ветер на дорожку
Выходит, не спешит.
Он словно понарошку
Травинками шуршит,

Он у калитки шарит,
Он бродит у ворот,
Он в мой воздушный шарик
Воздушной ножкой бьёт.

(Михаил Яснов)

***

Зимой уснули до поры
Низины и пригорки.
Спит бурундук.
Молчат бобры.
Покой в барсучьей норке.

Ручей под снегом полужив.
А здесь, в берлоге, сухо:
Спит медвежонок,
Положив
Опавший лист под ухо.

Где рос бурьян —
Буран кружит
Над полем и дорогой
И белой лапой шебаршит
Над бурою берлогой.

(Михаил Яснов)

А вот и нет!

Зимой, когда мороз и гололёд,
В большой берлоге спал большой….
(медведь)
А вот и нет! В мороз и гололедицу
Спала в берлоге бурая….
(медведица)
А вот и нет! Зато, урча спросонок,
Здесь нежился пушистый….
(медвежонок)
А вот и нет! Он убежал в леса.
Спала в берлоге рыжая….
(лиса)
А вот и нет! Лисе и в норке спится.
Здесь ночевала серая….
(волчица)
А вот и нет! Волчица по тропинке
Пошла взглянуть, как спят в берлоге….
(свинки)
А вот и нет! Им у хозяйки сладко.
Дремала здесь весёлая….
(лошадка)
А вот и нет! Она в конюшне спит.
В берлоге зимовала рыба….
(кит)
А вот и нет!
Её там нет как нет!
В большой берлоге спал большой поэт!

И впрямь, поэта было слишком много –
Его могла вместить одна берлога.

Не норка, не скворечник, не дупло –
Берлога, где уютно и тепло,

И если только лапу не сосать –
Здесь столько книжек можно написать.

(Михаил Яснов)

***

Здравствуй, чтение моё:
А, Б, В, Г, Д, Е, Ё!
Прочитаю громко всем:
Ж, З, И, Й, К, Л, М!
Ну-ка, снова перечту:
Н, О, П, Р, С, Т, У!
Прочитай со мной и ты:
Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ы!
Ъ и Ь –
Не прочесть нам их никак!
Но читаю дважды я:
Э, Ю, Я!
Э, Ю, Я!

(Михаил Яснов)

Замени букву, но только одну

Ребята смеются, купаясь в реке,
Плакучая Ира стоит вдалеке.

Я в детстве не раз ушибался –
И йога в бутылке боялся.

Погоны, медали – всё нравится мне,
Но больше всего – конура на ремне!

Под снегом, белым, как творог,
В укромной норке спит сырок.

Вдруг наступила тишина и мгла:
На землю туша чёрная легла.

Хватает слону и уменья, и опыта
Едой разживаться при помощи робота.

Лёг петух поспать немножко –
Шпорами прикрыл окошко.

Лесорубы лес рубили –
Вдоль по речке кепки плыли.

(Михаил Яснов)

***

Я утром вышел из дверей —
Кругом была весна,
И стая мыльных пузырей
Летела из окна.

Она летела так и сяк,
И вбок, и вдаль, и вширь,
А впереди летел вожак —
Большой такой пузырь.

Сперва вперёд, потом назад,
И вниз, и вверх опять —
Но пузырей и пузырят
Никак не мог собрать.

Один, весёлый как во сне,
На проводах повис,
Другой, поднявшись по стене,
Уселся на карниз.

А третий, солнцем ослеплён,
Свистел: «Фа-ми-ре-до…»
И полетел на старый клён —
Наверно, вить гнездо.

(Михаил Яснов)

Возможно, вам будет интересна подборка зимних и новогодних стихов для детей, детские стихи о школе, веселые стихи Андрея Усачева, рекомендации полезных книг для родителей и поэзия о детях и родителях.

Музыка — особенная сила, наполняющая и очищающая, вдохновляющая и расслабляющая, сопровождающая нас в радости и печали. Для большинства из нас мир без музыки невозможен, и каждый из нас слышит и переживает ее по-своему, у каждого она резонирует на уникальных струнах души и опыта. Сегодняшняя поэтическая подборка посвящена именно этой теме: почитаем вместе, как неповторимо, трогательно и по-особенному мелодично говорит поэзия, вдохновленная музыкой.

***
возле белой колонны в чёрном концертном зале:
мы присели с мамой, куда нам тётеньки указали.

(мама выдала мне пиджак и смахнула с него шерстинки
и сказала: какие кеды? надень ботинки.)

выходили люди, поблескивали очками
и водили смычками, а после цокали каблучками.

а потом вышла девушка, поклонилась и без улыбки
заиграла на скрипке.
заиграла на узкой скрипке.

так она играла, что я все забыл и замер.
так она играла, как будто я сдал экзамен,

долетел до орбиты и вижу спину земного шара.
так она играла, что публика не дышала.

будто до разгадки тайны осталась самая малость.
сердце ходуном ходило и долго не унималось.

и был строг ее профиль, и тонко было запястье.
и я видел, как сквозь нее проступало счастье.

и мы вышли на воздух, и мама меня спросила:
— по мороженому?
— нет-нет, — я сказал.
спасибо.

(Вера Полозкова)

Музыка

Вот ноты звонкие органа
то порознь вступают,
то вдвоем,
и шелковые петельки аркана
на горле
стягиваются
моем.
И музыка передо мной танцует гибко,
и оживает все
до самых мелочей:
пылинки виноватая улыбка
так красит глубину ее очей!
Ночной комар,
как офицер гусарский, тонок,
и женщина какая-то стоит,
прижав к груди стихов каких-то томик,
и на колени падает старик,
и каждый жест велик,
как расстоянье,
и веточка умершая
жива, жива…
И стыдно мне за мелкие мои
старанья
и за
непоправимые слова.
…Вот сила музыки.
Едва ли
поспоришь с ней бездумно и легко,
как будто трубы медные зазвали
куда-то горячо и далеко…

И музыки стремительное тело
плывет,
кричит неведомо кому:
«Куда вы все?!
Да разве в этом дело?!»
А в чем оно? Зачем оно? К чему?!!
…Вот черт,
как ничего еще не надоело!

(Булат Окуджава)

***
Я никогда не понимал,
Искусства музыки священной,
А ныне слух мой различал
В ней чей-то голос сокровенный.

Я полюбил в ней ту мечту
И те души моей волненья,
Что всю былую красоту
Волной приносят из забвенья.

Под звуки прошлое встает
И близким кажется и ясным:
То для меня мечта поет,
То веет таинством прекрасным.

(Александр Блок)

***
Послушайте симфонию весны.
Войдите в сад,
Когда он расцветает,
Где яблони,
Одетые цветами,
В задумчивость свою погружены.

Прислушайтесь…
Вот начинают скрипки
На мягких удивительных тонах.
О, как они загадочны и зыбки,
Те звуки,
Что рождаются в цветах!
А скрипачи…
Вон сколько их!
Взгляните…
Они смычками зачертили сад.
Мелодии, как золотые нити,
Над крыльями пчелиными дрожат.

Здесь все поет…
И ветви, словно флейты,
Неистово пронзают синеву…

Вы над моей фантазией не смейтесь.
Хотите, я вам «ля мажор» сорву?

(Андрей Дементьев)

***
Ещё звучит в моих ушах
Седьмого вальса легкий шаг,
Как вешний ветерок,
Как трепетанье птичьих крыл,
Как мир, который я открыл
В сплетенье нотных строк.
Еще звучит тот вальс во мне,
Как облако в голубизне,
Как родничок в траве,
Как сон, что вижу наяву,
Как весть о том, что я живу
С природою в родстве.

(Лев Озеров)

***
Без свирели, без флейты, без скрипки,
Без певучести соловья
Что бы значили эти улыбки,
Что везде караулят меня?

Всё пронизано музыкой, песней,
Откровенною радостью птиц.
Теплым вечером в роще чудесной
Светлый месяц под музыку спит.

След ее затерялся в столетьях,
В древних брянских и брынских лесах.
Я мелодию слышу и в этих
Завивающихся волосах.

И когда твои горькие губы
Негасимым огнем опалят,
Во мне слышатся медные трубы,
Что в поход собираться велят.

Во мне чудится голос органа.
Я могучим потоком раним,
И душа моя, словно мембрана,
Каждый звук повторяет за ним.

Всюду музыка. В шуме под кленом,
В соловьиных коленах в саду,
И в твоем поцелуе влюбленном,
И в твоем обещаньи «Приду!»

(Виктор Боков)

***

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое тёмный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял её однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Сколько боли лучезарной, сколько полуночной муки
Скрыто в музыке весёлой, как полуденный ручей!

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервётся пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймёшь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьёт, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеёшься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

(Николай Гумилёв)

***
У воздушных ворот, как теперь говорят,
перед небесной степью,
где вот-вот поплывут полубесплотные солончаки,
в одиночку, как обыкновенно, плутая по великолепью
ойкумены,
коверкая разнообразные языки,

в ожидании неизвестно чего: не счастья, не муки,
не внезапной прозрачности непрозрачного бытия,
вслушиваясь, как сторожевая собака, я различаю звуки –
звуки не звуки:
прелюдию к музыке, которую никто не назовет: моя,

ибо она более чем ничья:
музыка, у которой ни лада ни вида,
ни кола ни двора, ни тактовой черты,
ни пяти линеек, изобретенных Гвидо:
только перемещения недоступности и высоты.

Музыка, небо Марса, звезда старинного боя,
где мы сразу же и бесповоротно побеждены
приближеньем вооруженных отрядов дали,
ударами прибоя,
первым прикосновением волны.

О тебе я просила на холме Сиона,
не вспоминая
ни ближних, ни дальних,
никого, ничего –
ради незвучащего звука,
ради незвенящего звона,
ради всевластья,
ради всестрастья твоего.

Это город в середине Европы,
его воздушные ворота:
кажется, Будапешт,
но великолепный вид
набережных его и башен я не увижу, и ничуть не охота,
и ничуть не жаль. Это транзит.
Музыка, это транзит.

Все пройдет, все пропадет, все мягко, мягко стелет…
Но прежде усыпления,
прежде ускоряющегося соскальзывания с высоты –
знаменитый походный оркестр,
музыка Пети Ростова, которого наутро застрелят,
готовится к выходу из-за полога космической глухоты.

И каждый – ее дирижер.
Ну, валяй моя музыка! сначала эти,
как они? струнные, все вместе.
Хорошо.
Теперь – виолончель,
то есть душа моя: самый надежный звук на свете,
не целясь попадающий в цель.

И теперь:
клекот лавы в жерлах действующего вулкана,
стрекот деревенского запечного сверчка,
сердце океана, стучащее в груди океана,
пока оно бьется, музыка, мы живы,
пока ни клочка

земли тебе не принадлежит,
ни славы, ни уверенья, ни успеха,
пока ты лежишь, как Лазарь у чужих ворот,
сердце может еще поглядеться в сердце, как эхо в эхо,
в вещь бессмертную,
в ливень, который, как любовь, не перестает.

(Ольга Седакова)

***
Льются звуки, печалью глубокой.
Бесконечной тоскою полны:
То рассыплются трелью высокой,
То замрут тихим всплеском волны.

Звуки, звуки! О чем вы рыдаете,
Что в вас жгучую будит печаль?
Или в счастье вы веру теряете,
Иль минувшего страстно вам жаль?

Ваша речь, для ума непонятная,
Льется в сердце горячей струей.
Счастье, счастье мое невозвратное,
Где ты скрылось падучей звездой?

(Вячеслав Иванов)

***
Один музыкант объяснил мне пространно,
Что будто гитара свой век отжила:
Заменят гитару электроорганы,
Электророяль и электропила…

Гитара опять
Не хочет молчать —
Поёт ночами лунными,
Как в юность мою,
Своими семью
Серебряными струнами!..

Я слышал вчера: кто-то пел на бульваре —
Был голос уверен, был голос красив.
Но кажется мне: надоело гитаре
Звенеть под его залихватский мотив.

И всё же опять
Не может молчать —
Поёт ночами лунными,
Как в юность мою,
Своими семью
Серебряными струнами!..

Электророяль мне, конечно, не пара —
Другие появятся с песней другой.
Но кажется мне: не уйдём мы с гитарой
В заслуженный и нежеланный покой.

Гитара опять
Не хочет молчать —
Поёт ночами лунными,
Как в юность мою,
Своими семью
Серебряными струнами!..

(Владимир Высоцкий)

***

Музыка, закрученная туго
в иссиня-черные пластинки,-
так закручивают черные косы
в пучок мексиканки и кубинки,-
музыка, закрученная туго,
отливающая крылом вороньим,-
тупо-тупо подыгрывает туба
расхлябанным пунктирам контрабаса.
Это значит — можно все, что можно,
это значит — очень осторожно
расплетается жесткий и черный
конский волос, канифолью тертый.
Это значит — в визге канифоли
приближающаяся поневоле,
обнимаемая против воли,
понукаемая еле-еле
в папиросном дыме, в алкоголе
желтом, выпученном и прозрачном,
движется она, припав к плечу чужому,
отчужденно и ненапряженно,
осчастливленная высшим даром
и уже печальная навеки…
Музыка, закрученная туго,
отделяющая друг от друга.

(Давид Самойлов)

***

Мне снилась музыка…

Я звуки чистые ловил
На острия дрожащих веток,
Ко мне летели соловьи.
Сквозь вьюгу пущенные светом.

Мне снилась музыка…

Все — музыка, в конце концов,
И, требуя проникновенья,
Возникло музыки лицо,
Ускорив ритм сердцебиенья.

Мне снилась музыка…

И потрясенная до дна,
Душа входила в пору таянья…
Мне снилась музыка. Она
Легко меняла очертания:
Как облако и как волна,
Как снежный день, как ночь слепая,
То сладостна, то солона,
То на изгибах зелена,
То золотисто-голубая.

Мне снилась музыка… Во мгле
Такая в ней светилась сила!
И всё, что было на земле,
Всё из нее происходило.

Мне снилась музыка…

(Владимир Лазарев)

Возможно, вам будет интересна коллекция осенних стихов, сонеты Шекспира о любви, душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине и коллекция проникновенных стихов о любви.

Яркая и уютная, романтичная и печальная, щедрая и переменчивая. Осень. Неисчерпаемый источник поэтического вдохновения. Наверное, у каждого поэта найдется хоть одно стихотворение об этой неповторимой поре. Сегодня в поэтической подборке — стихи с привкусом яблок и теплого чая, пестротой астр и георгинов, нарядностью деревьев, шорохом опавших листьев и стуком дождя. Делюсь с вами любимыми осенними стихами от мастеров слова. Пусть осень будет вдохновенной!

***
Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

(Александр Пушкин)

***
В этой медленной осени
чисто,
просторно,
легко.
В ней
особенно слышным
становится каждое слово.
Отдыхает земля.
И плывут облака высоко.
И вдоль улиц деревья
подчёркнуто рыжеголовы.
В этой осени варят варенье
и жарят грибы.
В ней
с лесною опушкой прощаются,
будто навечно.
Затеваются свадьбы.
Идёт
перестройка судьбы.
Из шкафов достаются
забытые тёплые вещи…
А туманы всё чаще
ползут с погрустневшей реки.
И на рынках
заманчиво высятся
дымные горы.
И гордятся загаром
недавние отпускники.
И убавился день.
И прибавилось
мокрой погоды…
В этой осени
есть ещё множество
горьких примет:
в ней,
как будто в театре абсурда
на призрачной сцене,
до сих пор к перелёту готовятся
стаи ракет,
этот город и улицы эти
держа
на прицеле.

(Роберт Рождественский)

Золотая осень

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.

Липы обруч золотой
Как венец на новобрачной.
Лик березы под фатой
Подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах,

Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный,

Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный,

Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

(Борис Пастернак)

***
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора —
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё — простор везде,-
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь —
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле…

(Федор Тютчев)

***
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —
Пройдет, зайдет и вновь покинет дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветром в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.

(Сергей Есенин)

***
Осень только взялась за работу,
только вынула кисть и резец,
положила кой-где позолоту,
кое-где уронила багрец,
и замешкалась, будто решая,
приниматься ей этак иль так?
То отчается, краски мешая,
и в смущенье отступит на шаг…
То зайдется от злости и в клочья
все порвет беспощадной рукой…
И внезапно, мучительной ночью,
обретет величавый покой.
И тогда уж, собрав воедино
все усилья, раздумья, пути,
нарисует такую картину,
что не сможем мы глаз отвести.
И притихнем, смущаясь невольно:
что тут сделать и что тут сказать?
…А она все собой недовольна:
мол, не то получилось опять.
И сама уничтожит все это,
ветром сдует, дождями зальет,
чтоб отмаяться зиму и лето
и сначала начать через год.

(Маргарита Алигер)

***
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.

(Александр Пушкин)

***
Листья в поле пожелтели,
И кружатся и летят;
Лишь в бору поникши ели
Зелень мрачную хранят.

Под нависшею скалою,
Уж не любит, меж цветов,
Пахарь отдыхать порою
От полуденных трудов.

Зверь, отважный, поневоле
Скрыться где-нибудь спешит.
Ночью месяц тускл, и поле
Сквозь туман лишь серебрит.

(Михаил Лермонтов)

***
Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура — все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…

(Юлия Друнина)

***
Птичьи клинья тянутся на юг,
Вяз стоит нагой, одежды сбросив.
Как всегда, негаданно и вдруг,
Постучалась в наши двери осень.

Ей любовь хотелось обрести
И с людьми душой и телом слиться.
Только, как об этом не грусти,
Нет в помине радости на лицах.

Осень плачет каплями дождя,
По зонтам бегут ручьями слезы.
И пророчит гостья, уходя,
Нам отнюдь не теплые прогнозы…

(Дмитрий Степанов)

***
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.

(Александр Пушкин)

***
Как грустны сумрачные дни
Беззвучной осени и хладной!
Какой истомой безотрадной
К нам в душу просятся они!

Но есть и дни, когда в крови
Золотолиственных уборов
Горящих осень ищет взоров
И знойных прихотей любви.

Молчит стыдливая печаль,
Лишь вызывающее слышно,
И, замирающей так пышно,
Ей ничего уже не жаль.

(Афанасий Фет)

***
Милосердное время не тронуло этих мест,
Ради рек и лесов исключенье сделав из правил,
И поэтому в каждый новый его приезд
Все бывало таким, каким он его оставил:

Золотистый покой предзимних березняков,
Примиренных, пустых, облетающих понемногу…
Никаких преград — ни листьев, ни облаков,
Ни надежд между ним и небом, и слава Богу.

Потому что нужна незыблемость. Без нее
Вместо правил останется перечень исключений,
И поэтому здесь продолжается бытие,
Независимое от любых воздушных течений.

Захрустела трава, Скорпион сменился Стрельцом,
По утрам колышутся сосны и ропщут глухо…
Здесь родиться сыном, со временем стать отцом,
А потом возвратиться в лоно Святого Духа.

По ночам в переливчатом круге луна встает,
Обещая рассвет морозный и день погожий,
Да летит, моргая красненьким, самолет,
Словно брошенный в мирозданье окурок Божий.

(Дмитрий Быков)

***
Осень ранняя. Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист — это мордочка лисья…
Вот земля, на которой живу.

Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит — дождички скоро польют.

По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол — это тело оленье…
Вот земля, на которой живу.

Красный дуб с голубыми рогами
ждет соперника из тишины…
Осторожней: топор под ногами!
А дороги назад сожжены!

…Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву…
Ничего не попишешь: природа!
Вот земля, на которой живу.

(Булат Окуджава)

***
Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году,
ударяется яблоко оземь —
столько раз, сколько яблок в саду.

Этой музыкой, внятной и важной,
кто твердит, что часы не стоят?
Совершает поступок отважный,
но как будто бездействует сад.

Все заметней в природе печальной
выраженье любви и родства,
словно ты — не свидетель случайный,
а виновник ее торжества.

(Белла Ахмадулина)

***
Поспевает брусника,
Стали дни холоднее,
И от птичьего крика
В сердце только грустнее.

Стаи птиц улетают
Прочь, за синее море.
Все деревья блистают
В разноцветном уборе.

Солнце реже смеется,
Нет в цветах благовонья.
Скоро Осень проснется
И заплачет спросонья.

(Константин Бальмонт)

***
Чем безнадежней, тем утешнее
Пора дождей и увяданья,
Когда распад, уродство внешнее —
Причина нашего страданья.

Тоска, подавленность великая
Людей тиранит, словно пьяниц,
Как если б за углом, пиликая,
Стоял со скрипкой оборванец!

Но явлена за всеми бедствами,
За истреблением обличья
Попытка нищенскими средствами
Пронзить и обрести величье.

Во имя беспощадной ясности
И оглушительной свободы
Мы подвергаемся опасности
В определенный час природы.

Когда повальны раздевания
Лесов и, мрак усугубляя,
Идут дожди, до основания
Устройство мира оголяя.

Любови к нам — такое множество,
И времени — такая бездна,
Что только полное ничтожество
Проглотит это безвозмездно.

(Юна Мориц)

***
Так и город опустится в осень.
Незаметно.
На самое дно…
Несмываемой зеленью сосен
Канут горы в холодную просинь
И теченьем подхватит окно,

Где сижу я с утра, наблюдая:
Стаи птиц, словно рыб косяки!
И листвы пестрогрудая стая
Вырастает над гладью реки…

Так стремительным чистым потоком
Нас несет… Неизвестно, когда
Снег взовьется бураном у окон
И в свечу обратится вода.

(Татьяна Ровицкая)

***
Снова осень проходит скверами,
Клены старые золотя,
Снова мне, ни во что не веруя,
По чужим проходить путям.
Снова мне, закусивши губы,
Без надежды чего-то ждать,
Притворяться веселым и грубым,
Плакать, биться и тосковать.
И опять, устав от тревоги,
Улыбаясь покорно: «Пусть»,
Принимать за свое дороги,
Тишь, туманы, тоску и грусть.
И опять, затворяя двери,
Понимая, что это ложь,
Хоть немножко,
Хоть капельку верить
В то, что где-нибудь ты живешь.

(Павел Коган)

Осеннее утро

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

(Николай Заболоцкий)

***
Осенний вечер так печален;
Смежает очи тающий закат…
Леса в безмолвии холодном спят
Над тусклым золотом прогалин.

Озер затихших меркнут дали
Среди теней задумчивых часов,
И стынет всё в бесстрастьи бледных снов,
В покровах сумрачной печали!

(Александр Блок)

***
Нынче улетели журавли
на заре промозглой и туманной.
Долго, долго затихал вдали
разговор печальный и гортанный.

С коренастых вымокших берез
тусклая стекала позолота;
горизонт был ровен и белес,
словно с неба краски вытер кто-то.

Тихий дождь сочился без конца
из пространства этого пустого…
Мне припомнился рассказ отца
о лесах и топях Августова.

Ничего не слышно о тебе.
Может быть, письмо в пути пропало,
может быть… Но думать о беде —
я на это не имею права.

Нынче улетели журавли…
Очень горько провожать их было.
Снова осень. Три уже прошли…
Я теплее девочку укрыла.

До костей пронизывала дрожь,
в щели окон заползала сырость…
Ты придешь, конечно, ты придешь
в этот дом, где наш ребенок вырос.

И о том, что было на войне,
о своем житье-бытье солдата
ты расскажешь дочери, как мне
мой отец рассказывал когда-то.

(Вероника Тушнова)

Листопад

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.
Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.
Сегодня целый день играет
В дворе последний мотылек
И, точно белый лепесток,
На паутине замирает,
Пригретый солнечным теплом;
Сегодня так светло кругом,
Такое мертвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Завороженный тишиной;
Заквохчет дрозд, перелетая
Среди подседа, где густая
Листва янтарный отблеск льет;
Играя, в небе промелькнет
Скворцов рассыпанная стая —
И снова все кругом замрет.
Последние мгновенья счастья!
Уж знает Осень, что такой
Глубокий и немой покой —
Предвестник долгого ненастья.
Глубоко, странно лес молчал
И на заре, когда с заката
Пурпурный блеск огня и злата
Пожаром терем освещал.
Потом угрюмо в нем стемнело.
Луна восходит, а в лесу
Ложатся тени на росу…
Вот стало холодно и бело
Среди полян, среди сквозной
Осенней чащи помертвелой,
И жутко Осени одной
В пустынной тишине ночной.

Теперь уж тишина другая:
Прислушайся — она растет,
А с нею, бледностью пугая,
И месяц медленно встает.
Все тени сделал он короче,
Прозрачный дым навел на лес
И вот уж смотрит прямо в очи
С туманной высоты небес.
0, мертвый сон осенней ночи!
0, жуткий час ночных чудес!
В сребристом и сыром тумане
Светло и пусто на поляне;
Лес, белым светом залитой,
Своей застывшей красотой
Как будто смерть себе пророчит;
Сова и та молчит: сидит
Да тупо из ветвей глядит,
Порою дико захохочет,
Сорвется с шумом с высоты,
Взмахнувши мягкими крылами,
И снова сядет на кусты
И смотрит круглыми глазами,
Водя ушастой головой
По сторонам, как в изумленье;
А лес стоит в оцепененье,
Наполнен бледной, легкой мглой
И листьев сыростью гнилой…
Не жди: наутро не проглянет
На небе солнце. Дождь и мгла
Холодным дымом лес туманят,—
Недаром эта ночь прошла!
Но Осень затаит глубоко
Все, что она пережила
В немую ночь, и одиноко
Запрется в тереме своем:
Пусть бор бушует под дождем,
Пусть мрачны и ненастны ночи
И на поляне волчьи очи
Зеленым светятся огнем!
Лес, точно терем без призора,
Весь потемнел и полинял,
Сентябрь, кружась по чащам бора,
С него местами крышу снял
И вход сырой листвой усыпал;
А там зазимок ночью выпал
И таять стал, все умертвив…

Трубят рога в полях далеких,
Звенит их медный перелив,
Как грустный вопль, среди широких
Ненастных и туманных нив.
Сквозь шум деревьев, за долиной,
Теряясь в глубине лесов,
Угрюмо воет рог туриный,
Скликая на добычу псов,
И звучный гам их голосов
Разносит бури шум пустынный.
Льет дождь, холодный, точно лед,
Кружатся листья по полянам,
И гуси длинным караваном
Над лесом держат перелет.
Но дни идут. И вот уж дымы
Встают столбами на заре,
Леса багряны, недвижимы,
Земля в морозном серебре,
И в горностаевом шугае,
Умывши бледное лицо,
Последний день в лесу встречая,
Выходит Осень на крыльцо.
Двор пуст и холоден. В ворота,
Среди двух высохших осин,
Видна ей синева долин
И ширь пустынного болота,
Дорога на далекий юг:
Туда от зимних бурь и вьюг,
От зимней стужи и метели
Давно уж птицы улетели;
Туда и Осень поутру
Свой одинокий путь направит
И навсегда в пустом бору
Раскрытый терем свой оставит.

Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый,
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!
Как будут рады соболя,
И горностаи, и куницы,
Резвясь и греясь на бегу
В сугробах мягких на лугу!
А там, как буйный пляс шамана,
Ворвутся в голую тайгу
Ветры из тундры, с океана,
Гудя в крутящемся снегу
И завывая в поле зверем.
Они разрушат старый терем,
Оставят колья и потом
На этом остове пустом
Повесят инеи сквозные,
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталем и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звездный щит Стожар —
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет полярного сиянья.

(Иван Бунин)

***
Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.

Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.

Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха — присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.

Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.

Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет,-
Вот то, что выберем среди других примет.

Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.

Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим,-
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.

И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.

(Николай Заболоцкий)

***
Не время года эта осень,
А время жизни. Голизна,
Навязанный покой несносен:
Примерка призрачного сна.
Хоть присказки, заботы те же,
Они порой не по плечу.
Всё меньше слов, и встречи реже.
И вдруг себе я бормочу
Про осень, про тоску. О боже,
Дойти бы, да не хватит сил.
Я столько жил, а всё не дожил,
Не доглядел, не долюбил.

(Илья Эренбург)

Возможно, вам будет интересна коллекция осенних цитат из книг, душевная поэзия о детях и родителях, сонеты о любви Уильяма Шекспира, стихи о женщине и коллекция проникновенных стихов о любви.

Август — пора отдыха для детворы, но учителя и родители в это время уже по уши в подготовке к новому учебного году. Я тоже не исключение. Для всех, кому тема школы и обучения актуальна, собрала поэтическую подборку с веселыми стихами о школьниках, первоклассниках, уроках, оценках, школьных приключениях и важных событиях. Ведь всем педагогам, мамам и папам, бабушкам и дедушкам отлично известно — стихов о школе много не бывает. Хорошего вам учебно-поэтического настроения!

В школу

Сегодня
Маленький народ
Встречает новый
Школьный год.

С утра по тротуарам,
По улице любой
Идут ребята
Парами,
Цепочкою,
Гурьбой.

Кто тащит
На занятия
Приёмник-самоделку,
Кто бабочек
Засушенных,
А кто — живую белку.

Вот с братом-первоклассником
Сестра шагает рядом.
Девочке поручено
Смотреть
За младшим братом.

Да он и сам
Ещё не раз
К своей сестрёнке
В пятый класс
Заглянет непременно
В большую перемену!

…Идут гурьбою
Школьники
С портфелями в руках,
Не тронуты тетрадки,
Чисто в дневниках.
Они к звонку торопятся
И весело галдят.

А взрослые
Из окон
С улыбкою глядят.
У нас в почёте
Всякий труд —
Трудиться
Школьники
Идут!

(Агния Барто)

***

Промчалось лето красное,
Весёлое и вольное.
Настало время классное,
Дворовое и школьное.

Немножечко дождливое,
Холодное и стужное,
Но всё-таки счастливое
И очень-очень дружное.

(Андрей Усачев)

***

Я с портфелем и цветами
В первый класс шагаю с мамой.
Пять соседских дошколят
Вслед мне с завистью глядят.
Как играть мне с малышнёй?
Я теперь уже большой.
А навстречу мне с шарами —
Катька с белыми бантами.
Словно маленькая фея,
Ой, я кажется, краснею.
Подскажите милой маме —
С Катей мы пройдемся сами?

(Александр Мецгер)

***

Похожи учебники на кирпичи
Размерами, формой и весом.
Тому, кто решил аттестат получить,
Желательно быть Геркулесом.
Я множество раз подтянуться могу,
Зарядкой с утра занимался.
Но школьная сумка сгибает в дугу,
Как будто в поход я собрался.
Я сумку не брошу, имейте в виду!
Об этом не может быть речи.
Я стану ученым и способ найду,
Как сделать учебники легче.

(А. Стариков)

***

Звенит звонок все громче, все слышней.
Какая трель над миром разливается!
Ты думаешь, распелся соловей?
Не соловей. Уроки начинаются.

Ах как звенит во всех концах земли!
Пускай скорее спящий просыпается.
Ты думаешь, что гости к нам пришли?
А вот и нет. Уроки начинаются.

Бери портфель и весело шагай,
Одни лентяи долго собираются.
Ты думаешь, вовсю звенит трамвай?
Какой трамвай? Уроки начинаются.

Подушкой накрывает телефон
Мой дедушка, ворчит и огорчается:
«Старею я, в ушах какой-то звон».
Конечно, звон. Уроки начинаются!

Звенит звонок, и весел, и горласт,
И радостью душа переполняется,
И каждый день для каждого из нас
Обычные уроки начинаются.

(Н. Голь)

***

В школу идёт
Сентябрь-мальчишка,
В портфеле несёт
Интересные книжки.

Про птиц и грибы,
Про арбузы и дыни.
Сентябрь у нас —
Первоклассник отныне.

Он краски уже
Приготовил заранее,
Любимый предмет у него —
Рисование.

Осень-учительница
Сентябрю
Покажет, как надо
Раскрасить зарю.

Берёзки в ближайшей
Роще кудрявой,
Поможет цвета подобрать
Для дубравы.

Сентябрь — ученик
Прилежный, послушный.
Он угостит нас
Спелою грушей.

И утром прохладным
Без опоздания
Опять прибежит
На урок рисования!

(Наталья Кончаловская)

***

Каждый год звонок веселый
Собирает вместе нас.
Здравствуй, осень! Здравствуй, школа!
Здравствуй, наш любимый класс.

Пусть нам лета жаль немного —
Мы грустить не будем зря.
Здравствуй, к знаниям дорога!
Здравствуй, праздник сентября!

(Владимир Степанов)

***

“Перемена, перемена!” —
Заливается звонок.
Первым Вова непременно
Вылетает за порог.

Вылетает за порог —
Семерых сбивает с ног.
Неужели это Вова,
Продремавший весь урок?
Неужели этот Вова
Пять минут назад ни слова
У доски сказать не мог?
Если он, то, несомненно,
С ним бо-о-ольшая перемена!

Не угонишься за Вовой!
Он гляди какой бедовый!
Он за пять минут успел
Переделать кучу дел:
Он поставил три подножки
(Ваське, Кольке и Серёжке),
Прокатился кувырком,
На перила сел верхом,
Лихо шлёпнулся с перил,
Подзатыльник получил,
С ходу дал кому-то сдачи,
Попросил списать задачи, —
Словом, Сделал всё, что мог!
Ну, а тут — опять звонок…

Вова в класс плетётся снова.
Бедный! Нет лица на нём!
— Ничего, — вздыхает Вова,
На уроке отдохнём!

(Борис Заходер)

***

Первоклассник, первоклассник,
Нарядился, как на праздник,
Даже в лужу не зашел,
Погляделся и пошел.
Уши вымыты до глянца,
Алый гриб на крышке ранца.
Да и сам он, как грибок,
Из-под кепки смотрит вбок:
Все ли видят, все ли знают,
Все ль от зависти вздыхают?

(Агния Барто)

Волшебная азбука

Раз волшебник-чародей
Буквам стал учить детей.

Тут же буква А у нас
Превратилась в ананас.

Буква Б —
В большой букет.

Буква В —
В велосипед.

Стала буква Г
Гармошкой.

Буква Д —
Лесной дорожкой,
По которой Е — енот
В гости к Ёжику идет.

Стала Ж
Жирафом длинным.

З — зонтом
У куклы Зины.

Там, где буква И была,
Появилась вдруг игла.
Чтоб иглой той мудрый Йог
Починить бы майку смог.

Это — с буквой К страница.
Белый козлик здесь резвится.

Где ж Л? Да вот она!
Круглолицая Луна!

Букву М волшебник ловкий
Превратил в пучок морковки.

Н — в мальчишек негритят.

О — в забавных оленят.

П сказала: — Я панама!

Р ответила: — Я рама.

С снежинкой закружилась.

Т тележкой покатилась.

А ее соседка У
Стала уткой на пруду.

Ф фонтаном в небо бьет.

Х заводит хоровод.

Стала Ц царем Салтаном.

Ч — пузатым чемоданом.

Стала шапкой буква Ш.

Щ — щенком у малыша.

Твердый знак без промедленья
Превратился в обЪявленье.

Буква Ы — в речной камЫш.

Мягкий знак — в шалунью мышЬ.

Э, похожая на птичку,
Превратилась в электричку.

Стала буква Ю вьЮнком.

Я — блестящим якорьком.

Вот и кончилась игра.
В школу нам идти пора.

(Владимир Степанов)

***

Вот проблема так проблема
Пишем сочинение
На какую хочешь тему,
Только я в смятении.

Вроде бы совсем не сложно:
Тема-то свободная!
Написать про зиму можно,
Что она — холодная,
Что катаемся на санках,
Что в лицо нам — ветер…
Что Гаврилова Оксанка
Портит всё на свете!

Стоп! Гораздо интересней,
Как в лесу, на даче мы
У костра орали песни,
По утрам рыбачили,
Ели сырники в сметане,
Маковые сушки…
Как в подарок я Оксане
Собирал ракушки!

Стоп! Да ну её, Оксану.
Тоже мне, Жар-птица!
Напишу: «Кем в жизни стану»,
Надо торопиться…
Может, стать мне капитаном?
Уплыву в Америку!
От Гавриловой Оксаны.
Пусть впадёт в истерику!

Дзыыыынь! Судьба ко мне жестока —
Нету сочинения,
Не успел к концу урока
Завершить творение.
Всё заволокло туманом,
Странным представляется.
А Гаврилова Оксана
Только ухмыляется…

(Борис Заходер)

Птичья школа

На старой липе во дворе
Большое оживление.
Повесил кто-то на заре
Такое объявление:
«Открыта школа для птенцов!
Занятия — с пяти часов.
Здесь можно даже летом
Учиться всем предметам!»

И ровно в пять часов утра
Слетелась птичья детвора:
Воробушки, галчата,
Чижи,
Стрижи,
Щеглята,
Сороки, воронята,
Синицы и скворцы.

Щебечут и смеются,
Пищат, галдят, клюются,
Толкаются, дерутся…
Что сделаешь —
Птенцы!

Но вот влетел учитель в класс,
И суматоха улеглась.
Сидит смирнее голубей
На ветках молодежь.
Учитель — Старый Воробей,
Его не проведешь!
Он справедлив, но очень строг.
— Итак, друзья, начнем урок!

У нас
По расписанию
Сейчас
Чистописание. —
Воробушки и галочки
Сидят, выводят палочки…

— Второй урок — родной язык.
Запомним: пишется «чирик»,
А произносится «чивик»
Или «чилик», кто как привык!

Теперь займемся чтением
Любимых детских книжек.
Читаем с выражением
Поэму «Чижик-Пыжик».

К доске пойдет, допустим, Чиж…
Ну, что же ты, дружок, молчишь?
— «Чижик-Пыжик! Где ты был?»
А как дальше, я забыл…

Но тут звонок раздался.
— Попрыгайте пока.
А кто проголодался,
Заморит червячка!

— Теперь естествознание.
Запишем два задания:
«Где собирают крошки»
И «Как спастись от кошки».

Отлично! В заключение
Сегодня будет пение.
Все, даже желторотые,
Поют с большой охотою.

Вот самый лучший ученик
Отдельно на картинке:
Он спел три раза «чик-чирик»
Почти что без запинки!

А вот на этой ветке
Проставлены отметки.
У всех пятерки.
Молодцы!
Летите по домам, птенцы!

(Борис Заходер)

***

Вот пешеход
Бредёт едва
До пункта «Б»
Из пункта «А»…

Сорок восемь километров!
Против бурь и против ветров!

Ноги его
Заплетаются,
И с пути он всё время
Сбивается,
И тяжко бедняге
Приходится,
И с ответом
Никак он не сходится!

И в холод,
И в тьму
Навстречу
Ему
Выходит
Другой
Пешеход.

Он тоже идёт, идёт…
И час он идёт, и два,
И болит
У него
Голова…

И не виден никто впереди…
И, наверно, он сбился с пути!..

Может случиться:
В таком-то часу
Съедят его волки
В дремучем лесу!..

А дорога
всё не кончается,
А задача не
получается!..

(Эмма Мошковская)

***

На стене часы у нас
Прозвонили восемь раз.
В это время я проснулся
И глаза открыл как раз.
Я проснулся —
И тотчас же
В брюки сунул две ноги.
Потянулся —
И тотчас же
Прыгнул прямо в сапоги!
А потом схватил рубашку,
Сунул руки в рукава,
Сунул голову в рубашку,
Но застряла голова.
Наконец, надев рубашку,
Я на улицу бегу,
А тужурку и фуражку
Надеваю на ходу.
Я фуражку
И тужурку
Надеваю
На ходу,
Потому что
День
Сегодня
Самый
Лучший
День
В году.
Потому что
День сегодня
Самый лучший день в году,
Потому что
Я сегодня
В школу
В первый раз бегу.
Я войду сегодня в школу,
Прямо в школу
В первый раз!
Я войду —
Часы ударят
В колокольчик девять раз.
Эй вы, люди, расступитесь!
Пропустите, люди, нас!
Мы бежим сегодня в школу,
Прямо в школу —
В первый класс!

(Даниил Хармс)

***

Читать ужасно интересно:
Вы можете сидеть, лежать
И — не сходя при этом с места —
Глазами книгу ПРОБЕЖАТЬ!

Да-да! Читать — ХОДИТЬ ГЛАЗАМИ:
За ручку с мамой, после — сами.
Ходить — ведь это же пустяк,
Не бойтесь сделать первый шаг!

Споткнулись раз, другой. И вдруг вы
Прочли подряд четыре буквы.
И вы пошли, пошли, пошли —
И слово первое прочли!
От слова к слову — как по кочкам —
Помчитесь весело по строчкам.
И так научитесь читать —
Как бегать, прыгать… Как летать!

Я знаю, скоро по странице
Порхать вы станете, как птицы…
Ведь необъятен и велик,
Как небо, — мир волшебный книг!

(Андрей Усачёв)

***

День пришёл. Звонки, звените!
Начинайся, год учебный,
Год мечтаний и открытий,
Грустный год и год волшебный!

Как сияет класс знакомый!
Вроде всё привычно, просто,
Только каждый месяц школьный
Ставит множество вопросов.

Пожелаем выйти с честью
Из нелегких испытаний,
Много радостных известий,
Пусть удача будет с вами!

Исполнения желаний
И друзей хороших много,
И в огромном море знаний
Отыскать свою дорогу!

(Ирина Асеева)

***

Блузки кружевные,
Белые рубашки,
Лица озорные –
Это первоклашки!

В школу вереницей
Все несут букеты:
– Мы идем учиться,
До свидания, лето!

(Людмила Левина)

Осени приметы

Тонкая берёзка
В золото одета.
Вот и появилась осени примета.

Птицы улетают
В край тепла и света,
Вот вам и другая
Осени примета.

Сеет капли дождик
Целый день с рассвета.
Этот дождик тоже
Осени примета.

Горд мальчишка, счастлив:
Ведь на нём надета
Школьная рубашка,
Купленная летом.

Девочка с портфелем.
Каждый знает: это –
Осени идущей
Верная примета.

(Лидия Преображенская)

***

Школа к учебному году сверкала –
Окна блестели, смотря на восток.
Новая роспись на стенах спортзала,
В актовом зале портьера – восторг!

Школа подумала: «Ах, как мне нравится
Жить в тишине, без забот и тревог!
Жаль, что недолго я буду красавицей –
Скоро затопчут меня сотни ног.

Снова звонки зажужжат, словно пчёлы,
Снова польются потоки речей…
Как утомительно, если ты – Школа,
Или Гимназия, или Лицей».

Вот и сентябрь. По знакомой дороге
Школе несут за букетом букет –
Сердце любое не выдержит, дрогнет.
Школа кивнула ребятам: «Привет!

Столько приятных сюрпризов за дверью!
Мой вам поклон, молодые умы.
Как же соскучилась я по веселью!
Ну а ворчала? Старею, увы».

(Галина Ильина)

***

Какая радостная весть!
Мне скоро будет ровно шесть.
А если человеку шесть,
И у него тетрадки есть,
И ранец есть, и форма есть,
И счётных палочек не счесть,
И он читать старается,
То, значит, он (точнее – я),
То, значит, он (вернее – я),
Он в школу собирается!

(Ирина Токмакова)

***
Только в школу расходилась,
Да за партой рассиделась,
Да в тетрадке расписалась,
Да на доску разгляделась,
В переменку расшумелась,
Всех подруг расслушалась —
Вдруг
Каникулы
Зачем-то
На меня обрушились!

(Людмила Фадеева)

Возможно, вам будет интересна подборка зимних и новогодних стихов для детей, осенняя поэзия, рекомендации полезных книг для родителей, поэзия о детях и родителях и коллекция проникновенных стихов о любви.

Сегодня в Bookmarin-галерее книжных иллюстраторов очень известная личность в мире иллюстрации для детских книг. В разных странах мира, на книжных полках в детских комнатах и библиотеках живут созданные ею истории и персонажи, которые неподвластны времени. У нее не было своих детей, но каким-то волшебным образом она точно знала, что нужно маленьким читателям. Речь, конечно же, о британской художнице и писательнице Беатрис Поттер.

Беатриса Поттер (Beatrix Potter), известная как автор множества прекрасных сказок о животных, родилась в 1866 году в Лондоне. Ее воспитывала гувернантка, и девочка была практически лишена общения со сверстниками, зато отлично находила общий язык со зверюшками и проявляла интерес к рисованию. С самого детства и Беатрис, и ее младший брат Бертрам подавали большие надежды в сфере изобразительного искусства: оба постоянно делали зарисовки животных и дома, где у них постоянно жила масса питомцев, и отправляясь в поездки. Один из любимчиков Беатрис, кролик Питер, впоследствии станет героем ее первой опубликованной в 1902 году книги, с которой и начнется ее большой путь в мировую литературу. Эту невероятную любовь к животным художница пронесет через всю свою творческую жизнь, этими теплыми чувствами будут пропитаны все созданные ею книги. В общем она написала тридцать книг, двадцать три из них — детские.

В своих книгах и иллюстрациях Беатрис создала целую вселенную персонажей-животных, которые так полюбились читателям многих поколений и стран. Она дала им имена, нарядила их в человеческие наряды, подарила им человеческие характеры, но при этом сохранила в них все милое и настоящее, что присуще животным. Сегодня ее истории популярны во всем мире и переведены на разные языки, а также неоднократно экранизированы. Ее стиль иллюстрации легко отличить от любого другого. Приглашаю вас убедиться в этом и окунуться в атмосферу волшебного мира сказочных животных.

Возможно, вам также будут интересны работы иллюстраторов Аниты Джерам, Петры Браун, Девида Уокера, Кристиана Бирмингема и Элисон Эджсон.

Новая порция вдохновения наполнена белизной и хрустящей свежестью снега, волшебными узорами на окне, уютными разговорами и мыслями. Ловим зимнее настроение с новой коллекцией цитат из книг.

***
Можно любить зиму и нести в себе тепло, можно предпочитать лето, оставаясь осколком льда.
(Сергей Лукьяненко)

***
Я с детства испытываю своеобразное волнение перед свежим покровом снега… Точно вступаешь в какой-то новый мир, и всего тебя пронизывает радость открытия, первого соприкосновения с чем-то чистым, нетронутым, неоскверненным.
(Джон Стейнбек)

***
Вернулась с прогулки.
Давно не видела такого яркого выступления. Февраль, январь и декабрь на одной сцене отрабатывают прощальный концерт и делают это с большим чувством. Снежная симфония с увертюрой поземки и вьюжной сюитой; дирижирует, как всегда, ветер.
Машины в первых рядах горбят белые спины. Ель перед подъездом возбужденно размахивает ветвями, за которые уцепилась золотистая гусеница новогодней гирлянды.
Мы с псом молча стоим перед домом, задрав головы. К симфонии добавилось представление. Маленькие океаны света вокруг фонарей исходят снежными волнами, бушуют и обрушивают в свои меловые пучины невидимые корабли и шхуны с отчаянно задранными носами.
– Чо дают-то? – тихо спрашивает пес.
– «Моби Дика», – говорю. – Кажется.
Музыка беззвучно гремит, набирает силу, ветер подгоняет оркестр все яростнее и неистовей, кордебалет давно сошел с ума и музыканты, окончательно ошалев, несутся за ним следом в пропасть безумия, исступленно терзая скрипки, альты и молящие о пощаде виолончели. Над крышами разевает пасть белый кит и накрывает город кипящей снежной волной.
Похоже, это последняя метель февраля.
Второй раз им так не сыграть.
(Эйлин О’Коннор)

***
Воздух пахнет так, словно им никто никогда не дышал — морозно-хрупким, первородным. <..> Зимой воздух пахнет так, что не хочется взрослеть.
(Наринэ Абгарян)

***
Есть зимние книги. Не те, что о зиме, а те, что делают уютной метель за окном.
(Надея Ясминска)

***
Зима не обольщает – не то что осень. Воздух жалит. Все прозрачно и ясно, никакой смуты.
(Кензо Китаката)

***
Зимой особенно приятно быть кем-нибудь самым главным и валяться под одеялом, сколько заблагорассудится.
(Макс Фрай, «Власть несбывшегося»)

***
Он все полз и полз, и снег уже целым сугробом лежал на его мордочке. Теперь Муми-тролль ни капельки не сомневался в том, что зима придумала эту метель: ведь ей надо раз и навсегда доказать, что от нее все равно не спастись.
И надо же было сначала обмануть его роскошным хороводом медленно падающих пушистых снежинок, а потом устроить вьюгу и бросить весь этот красивый снег ему в мордочку. И как раз тогда, когда он думал, что начинает любить зиму.
Мало-помалу Муми-тролль разозлился.
Он поднялся и попытался было кричать на ураган. Он бил снег и слегка повизгивал — ведь все равно никто не мог его услышать.
А потом устал и повернулся к снежному бурану спиной. Ветер тут же унялся, и только тогда Мумитролль почувствовал: ветер был теплый! Он увлек Муми-тролля за собой, сделал его таким легким, что Муми-троллю казалось, будто он летит.
«Я одно целое с ветром и непогодой, я частица снежной бури, — подумал растроганный Муми-тролль. — Это почти как летом. Борешься с волнами, а потом поворачиваешься, позволяешь швырнуть себя прямо в прибой и отправляешься в плавание, словно бутылочная пробка; в пене морской играют сотни маленьких радуг, а ты, чуть испуганный, смеясь, причаливаешь к пустынному берегу».
Муми-тролль распростер лапы и полетел.
«Пугай себе, зима, сколько влезет, — в восторге думал он. — Теперь я тебя раскусил. Ты не хуже всего остального, только тебя надо узнать. Теперь тебе меня больше не обмануть!»
А зима неслась вместе с ним далеко-далеко по всему берегу, пока Муми-тролль не уткнулся носом в сугроб на заснеженном причале и не увидел слабый свет, падавший из окошка купальни.
— Вот оно что, я спасен, — сказал озадаченный Муми-тролль.
Как жаль, что все самое интересное кончается тогда, когда его перестаешь бояться и когда тебе, наоборот, уже становится весело.
(Туве Янссон)

***
Котелок, стоявший на печурке, закипел. Крышка сама собой поднялась, а ложка начала помешивать суп. Другая ложечка всыпала в котелок немного соли и аккуратно вернулась на подоконник. Близилась ночь, и мороз крепчал, а лунный свет заглядывал во все зеленые и красные стекольца.
— Расскажи мне про снег,— попросил Муми-тролль и уселся в выгоревший на солнце папин шезлонг.— Я не понимаю, что это такое.
— Я тоже,— ответила Туу-тикки.— Думаешь, он холодный, а если вылепить из него снежный домик, там становится тепло. Он кажется белым, но иногда он розовый, иногда — голубой. Он может быть мягче всего на свете, а может быть тверже камня. О нем ничего нельзя знать наверняка.
(Туве Янссон)

***
Когда идёт снег, мы снова чувствуем себя детьми.
(Юкио Мисима)

***
Для того, чтобы понять по-настоящему, что есть та или иная страна или то или иное место, туда надо ехать зимой, конечно. Потому что зимой жизнь более реальна, больше диктуется необходимостью. Зимой контуры чужой жизни более отчетливы. Для путешественника это — бонус.
(Иосиф Бродский)

***
Зима пробуждает аппетит. Пока на улицах лежит снег, шоколадное пирожное — лучшее лекарство.
(Эрих Мария Ремарк)

***
Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.
(Альбер Камю)

***
— Здесь раньше росли яблоки, — заметил общительный Муми-тролль, глядя на голые деревья.
— А теперь здесь растёт снег, — равнодушно ответила Туу-тикки и пошла дальше.
(Туве Янссон)

***
Слышишь, как снег шуршит о стекла, Китти? Какой он пушистый и мягкий! Как он ласкается к окнам! Снег, верно, любит поля и деревья, раз он так нежен с ними! Он укрывает их белой периной, чтобы им было тепло и уютно, и говорит: «Спите, дорогие, спите, пока не наступит лето».
(Льюис Кэрролл)

***
Зима превращает падающую с неба воду и сердца людей в камень.
(Виктор Гюго)

***
Снегопад — единственная погода, которую я люблю. Он меня почти не раздражает, в отличие от всего остального. Я часами могу сидеть у окна и смотреть, как идет снег. Тишина снегопадения. Она хороша для разных дел. Самое лучшее — смотреть сквозь густой снег на свет, к примеру на уличный фонарь. Или выйти из дому, чтобы снег на тебя ложился. Вот оно, чудо. Человеческими руками такого не создать.
(Эрленд Лу)

***
Снова пришла зима; свежий, холодный, ветреный день и раскинувшаяся передо мной равнина воскресили мои надежды.
(Чарльз Диккенс)

***
Зима пришла ночью, без стука, чтобы никого не разбудить. Утром мороз слегка пощипывал обе стороны окна.
Снег походил на воздушный рис, который сыпали, и сыпали, и сыпали в огромную миску. А ветер кружил и смешивал его. И казалось, кто-то огромный сейчас проснётся и приступит к завтраку.
– Главное – не забыть шапку, – сказала Мама.
«Главное – не попасть в ложку», – подумал Мальчик.
(Надея Ясминска)

***
Комнатная зима. И кормушка на окне с хлебом для голодных замерзших птиц, и мягкий свет из окна, который никогда не гаснет, и тихое уютное тепло, словно в доме моём не кончается праздник рождества, и звуки смеха, и речитатив стихов, которые я порой читаю вслух для того, кого люблю, и тёплое молоко, похожее на вату неба, и невозможно долгий поцелуй, когда я вдыхаю тебя в порыве страсти, а ты обнажёнными лопатками упираешься в стену, за которой зима. Зима, хранящая много сказок…
(Аль Квотион)

***
Но теперь все это — совершенно все! — стало абсолютно другим, под покровом снега город выглядел почти угрожающе чистым. Подо мной не было ни дороги, ни тротуара, пожарные гидранты тоже исчезли. Улицы словно завернули в белоснежную бумагу, как подарок. Все изменилось не только на вид; запах тоже стал другим — бодрящий аромат холодного воздуха смешивался с кисловатым запахом влажного снега.
(Джон Грин)

***
Ночь стояла морозная, но без ветра. Откроешь рот и выдыхаешь заледеневшие слова.
(Харуки Мураками)

***
Зима также приносит ленивые ветры, которым невдомек, зачем огибать человеческие тела, когда можно пройти прямо сквозь них.
(Терри Пратчетт)

***
Зима наносит удар в сердце всякой жизни, одушевлённой и неодушевлённой. Если бы не искусственные огни веселья, если бы не суета, создаваемая жаждой жизни, и бешеная погоня за барышами торговцев развлечениями, если бы не роскошные витрины, которые торговцы устраивают и внутри и снаружи своих магазинов, если бы не яркие разноцветные рекламы, которыми изобилуют наши улицы, если бы не толпы снующих во всех направлениях пешеходов, — мы быстро почувствовали бы, как тяжко ледяная рука зимы ложится нам на сердце и как гнетущи те долгие дни, когда солнце на даёт нам достаточно тепла и света. Мы сами не сознаём, до какой степени зависим от всех этих явлений. В сущности, мы те же насекомые, вызванные к жизни теплом и гибнущие от него.
(Теодор Драйзер)

***
А снег все валил и валил.
Он стоял на крыльце и глядел на снежинки, танцующие в призрачном свете уличных фонарей. Он вспомнил где-то прочитанное — между ними никогда не найти двух одинаковых. Если такая изысканность свойственна обычной метели, что уж тогда удивляться происходящим событиям, носящим такие непредсказуемые обличия.
Он размышлял о том, что каждый момент сегодняшнего дня был похож на аттракцион — положить голову прямо в пасть вьюги.
(Клайв Баркер)

***
Зима у нас суровая, но до чего же хороша! Есть в ней какая-то сила и величие, а главное – смелая откровенность. Как откровенный друг режет тебе правду в глаза без обиняков, так и она беспощадно хватает за уши. Зато ее бодрящая свежесть передается людям.
(Генрик Сенкевич)

***
Такой был славный звонкий морозец, даже пощипывало нос, и в груди будто рождественская елка горела: при каждом вздохе то вспыхивали, то гасли холодные огоньки и колкие ветки покрывал незримый снег.
(Рэй Брэдбери)

***
Медленный переход осени к зиме – вовсе не плохая пора. Это пора, когда нужно собрать, привести в порядок и сложить все свои запасы, которые ты накопил за лето. А как прекрасно собирать всё, что есть у тебя, и складывать поближе к себе, собрать своё тепло и свои мысли, зарыться в глубокую норку – уверенное и надёжное укрытие; защищать его как нечто важное, дорогое, твоё собственное. А после пусть мороз, бури и мрак приходят, когда им вздумается.
(Туве Янссон)

***
Когда идет первый снег, в первый день езды на санях, приятно видеть белую землю, белые крыши, дышится мягко, славно, и в это время вспоминаются юные годы. У старых лип и берез, белых от инея, добродушное выражение, они ближе к сердцу, чем кипарисы и пальмы, и вблизи них уже не хочется думать о горах и море.
(Антон Павлович Чехов)

***
Я шла по улице, и вокруг меня была щедрость. Щедро сыпал снег, и его структура была совершеннее любого ювелирного украшения. Я щедро давила эти кристаллические решётки, и они громко рушились. А сверху падали новые, щедро прикрывали черноту улицы.
(Юлия Тупикина)

***
Зима — хорошая штука, когда это настоящая зима — со льдом на реках, градом, мокрым снегом, трескучими морозами, вьюгами и всем прочим, а вот весна никуда не годится — сплошные дожди, грязь, слякоть, одно слово — тоска, и уж скорей бы она кончилась.
(Марк Твен)

***
Я не люблю ни снег, ни холод, ни зиму. Я ненавижу зиму. Но бывает один день в году, волшебное мгновение, которое даже в кино передать невозможно. Ты просыпаешься утром, а по дому разливается ослепительно яркий свет. На улице солнце блестит в два раза ярче, чем в погожий денек в самый разгар лета, и вся серо-коричневая грязь, что копилась месяцами — опавшая листва, земля вперемешку с увядшими цветами, все то, на чем осень оставила свой хмурый отпечаток, — все в это угро белее самой белой твоей рубашки. Более того, эта белизна сверкает мириадами звезд, и кажется, что кто-то бросил горсть алмазной пыли на белоснежный покров земли. Это длится несколько часов, иногда день. А потом грязь, которая растекается по городу, как пот по телу, оскверняет эту хрупкую чистоту. Но на больших пространствах вдали от городов, на наших холмах, которые кажутся всего лишь кочками по сравнению с вашими холмами, белоснежная постель устилает землю месяцами. И в этой постели царит безмолвие. Ты не знаешь, что такое безмолвие. Не можешь себе представить, как оно укутывает и обволакивает тебя. Сердце начинает биться, а ноги шагать в том ритме, который диктует тишина.
(Жиль Куртманш)

***
Зимой это неудивительно: дни так стремительно сливаются в одни слишком долгие сутки, что в итоге перестаешь замечать изменения за окном.
(Эльчин Сафарли)

***
И вот уже наступают холода… Время непонятным образом всё ускоряет свой бег, проглатывая день за днем. Не успеешь оглянуться — наступает ночь, солнце огибает землю с другой стороны и поднимается снова, чтобы осветить засыпанный снегом мир.
(Дино Буццати)

***
Вот было бы здорово, если бы точно также, как мы каждую зиму лепим во дворе снеговиков и снежных баб, можно было бы слепить себе снежное СЧАСТЬЕ, которое будет настолько холодно к другим, что никогда не уйдет от тебя!
(Олег Рой)

***
Зима в том году была очень холодная. Даже солнце простудилось, отморозило щеки, и у него сделался насморк. А когда солнце простужено, от него вместо тепла идет холод.
(Рудольф Эрих Распе)

***
Между тем выпал снег. Всякий раз забываешь об этом ежегодном чуде, о снежном просторе и свежем морозном воздухе, о косо летящих снежинках, покрывающих все штрихами гравировки, о большом снежном берете, надетом утром набекрень на птичью кормушку, о сохранившихся на дубе и ставших ярче сухих коричневых листьях, темно-зеленых стеблях болиголова с опущенными веточками и ясной голубизне неба, похожего на опрокинутую чашу…
(Джон Апдайк)

Возможно, вас также заинтересуют детские стихи о зиме, душевная зимняя поэзия для взрослых, и коллекция проникновенных стихов о любви.

Сегодня позвольте поделиться с вами одним из моих любимых стихов и вместе с тем приоткрыть сокровищницу русского поэтического перевода. Когда-то в подростковые годы я наткнулась на стихотворение Редьярда Киплинга IF, и оно полностью перевернуло мое представление о творчестве автора. До этого он был для меня творцом детской литературы, в частности неповторимой Книги Джунглей. Но именно из этих поэтических строк я неожиданно открыла его для себя как автора глубокой философской поэзии.

Впервые стихотворение IF было опубликовано в разделе «Brother Square Toes» книги Rewards and Fairies, сборника рассказов и стихов Киплинга изданного в 1910 году. В стихотворении лирический герой обращается к своему сыну с завещанием о том, как прожить жизнь достойно. Завещанием, актуальность которого не теряется сквозь годы и поколения. Неудивительно, что стихотворение привлекало внимание многих переводчиков, поэтому здесь я собрала несколько примеров, как поэзия Киплинга спустя годы зазвучала на русском языке, благодаря мастерам художественного перевода. Признаюсь сразу: мой любимый — перевод Самуила Маршака, но в целом, это замечательный и очень ценный опыт — на примере одного стихотворения увидеть работу нескольких переводчиков.

Оригинальное стихотворение

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you;
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too:
If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don’t deal in lies,
Or being hated don’t give way to hating,
And yet don’t look too good, nor talk too wise;
If you can dream – and not make dreams your master;
If you can think – and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same:
If you can bear to hear the truth you’ve spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build ‘em up with worn-out tools;
If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings,
And never breathe a word about your loss:
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: “Hold on!”
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings – nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much:
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds’ worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And – which is more – you’ll be a Man, my son!

(Joseph Rudyard Kipling, 1895)

Перевод Самуила Маршака

О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!» —

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — человек!

Перевод Михаила Лозинского

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том;
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело.
И только Воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и с друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег,—
Тогда весь мир ты примешь, как владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Перевод Владимира Корнилова

Когда ты тверд, а все вокруг в смятенье,
Тебя в своем смятенье обвинив,
Когда уверен ты, а все в сомненье,
А ты к таким сомненьям терпелив;
Когда ты ждешь, не злясь на ожиданье,
И клеветой за клевету не мстишь,
За ненависть не платишь той же данью,
Но праведным отнюдь себя не мнишь;

Когда в мечте не ищешь утешенья,
Когда не ставишь самоцелью мысль,
Когда к победе или к пораженью
Ты можешь равнодушно отнестись;
Когда готов терпеть, что станет подлость
Твой выстраданный идеал чернить,
Ловушкой делать, приводить в негодность,
А ты еще готов его чинить;

Когда согласен на орла и решку
Поставить все и тотчас проиграть,
И тотчас же, мгновенья не помешкав,
Ни слова не сказав, сыграть опять;
Когда способен сердце, нервы, жилы
Служить себе заставить, хоть они
Не тянут — вся их сила отслужила,
Но только Воля требует: «Тяни!»

Когда — хоть для тебя толпа не идол —
При короле ты помнишь о толпе;

Когда людей ты понял и обиды
Не нанесут ни враг, ни друг тебе;
Когда трудом ты каждый миг заполнил
И беспощадность Леты опроверг,
Тогда, мой сын. Земля твоя — запомни! —
И — более того — ты Человек!

Перевод Александра Грибанова

Сумей, не дрогнув среди общей смуты,
Людскую ненависть перенести
И не судить, но в страшные минуты
Остаться верным своему пути.
Умей не раздражаться ожиданьем,
Не мстить за зло, не лгать в ответ на ложь,
Не утешаясь явным или тайным
Сознаньем, до чего же ты хорош.

Умей держать мечту в повиновенье,
Чти разум, но не замыкайся в нем,
Запомни, что успех и пораженье —
Две лживых маски на лице одном.
Пусть правда, выстраданная тобою,
Окажется в объятьях подлеца,
Пусть рухнет мир, умей собраться к бою,
Поднять свой меч и биться до конца.

Сумей, когда игра того достойна,
Связать судьбу с одним броском костей,
А проиграв, снести удар спокойно
И без ненужных слов начать с нулей.
Сумей заставить сношенное тело
Служить сверх срока, не сбавляя ход.
Пусть нервы, сердце — все окаменело,
Рванутся, если Воля подстегнет.

Идя с толпой, умей не слиться с нею,
Останься прям, служа при королях.
Ничьим речам не дай звучать слышнее,
Чем голос истины в твоих ушах.
Свой каждый миг сумей прожить во славу
Далекой цели, блещущей с вершин.
Сумеешь — и Земля твоя по праву,
И, что важней, ты Человек, мой сын!

Перевод Аллы Шараповой

Из тех ли ты, кто не дрожал в сраженье,
Но страх других себе в вину вменил,
Кто недоверие и осужденье
Сумел признать, но доблесть сохранил?
Кто бодро ждал и помнил, что негоже
Неправдою отплачивать лжецу
И злом злодею (но и этим тоже
Гордиться чересчур нам не к лицу).

Ты — друг Мечты, но средь ее туманов
Не заблудиться смог? И не считал,
Что Мысль есть Бог? И жалких шарлатанов
Триумф и Крах— с улыбкой отметал?
И ты сумеешь не придать значенья,
Когда рабы твой труд испепелят
И смысл высокий твоего ученья
Толпа на свой перетолкует лад?

Рискнешь в игре поставить состоянье,
А если проиграешь все, что есть,—
Почувствуешь в душе одно желанье:
Встать от игры и за труды засесть?
Послушна ли тебе и в боли дикой
Вся армия артерий, нервов, жил?
Воспитана ли Воля столь великой,
Чтоб телу зов ее законом был?

Ты прям и прост на королевской службе?
С простолюдином кроток? Справедлив
К достойному назло вражде и дружбе?
Властителен порой, но не кичлив?
И правда ли, что даже малой доли
Своих часов, минут ты господин?
Ну что ж! Земля твоя — и даже боле
Тебе скажу: ты Человек, мой сын!

Возможно, вас также заинтересуют переводы Сонета 66 Уильяма Шекспира, сонеты Шекспира о любви, коллекция любимых стихов Бориса Пастернака, поэзия о детях и родителях и подборка проникновенных стихотворений о любви.

Поэтическая подборка сегодня посвящена непревзойденному мастеру слова, Борису Леонидовичу Пастернаку. Это имя известно, пожалуй, каждому, кто любит поэзию: в разнообразнейшей плеяде поэтов 20 века его стиль и подход к работе со словом невозможно спутать с чьим-либо другим. Тонкий лирик, прекрасный переводчик, глубокий прозаик, Пастернак и сегодня не перестает удивлять и вдохновлять читателя изысканностью и красотой своих произведений.

Те, кто читал мои предыдущие подборки стихотворений в этом блоге, знают, что какой бы ни была тема, в коллекции практически всегда окажется поэзия Бориса Пастернака. Пора отдать ему отдельную страницу: делюсь любимыми стихотворениями поэта. Здесь обо всем: о философии жизни, о безумстве творчества, о природе как бесконечном и неповторимом чуде, о пейзажах, от которых захватывает дух, и, конечно, о любви во всех ее проявлениях. Приглашаю вас вдохновляться вместе!

***

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.

Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.

В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.

Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.

Достигнутого торжества
Игра и мука —
Натянутая тетива
Тугого лука.

После грозы

Пронесшейся грозою полон воздух.
Все ожило, все дышит, как в раю.
Всем роспуском кистей лиловогроздыx
Сирень вбирает свежести струю.

Все живо переменою погоды.
Дождь заливает кровель желоба,
Но все светлее неба переходы,
И высь за черной тучей голуба.

Рука художника еще всесильней
Со всех вещей смывает грязь и пыль.
Преображенней из его красильни
Выходят жизнь, действительность и быль.

Воспоминание о полувеке
Пронесшейся грозой уходит вспять.
Столетье вышло из его опеки.
Пора дорогу будущему дать.

Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Душе воспламененной чьей-нибудь.

***

Не волнуйся, не плачь, не труди
Сил иссякших, и сердца не мучай
Ты со мной, ты во мне, ты в груди,
Как опора, как друг и как случай

Верой в будущее не боюсь
Показаться тебе краснобаем.
Мы не жизнь, не душевный союз —
Обоюдный обман обрубаем.

Из тифозной тоски тюфяков
Вон на воздух широт образцовый!
Он мне брат и рука. Он таков,
Что тебе, как письмо, адресован.

Надорви ж его вширь, как письмо,
С горизонтом вступи в переписку,
Победи изнуренья измор,
Заведи разговор по-альпийски.

И над блюдом баварских озер,
С мозгом гор, точно кости мосластых,
Убедишься, что я не фразер
С заготовленной к месту подсласткой.

Добрый путь. Добрый путь. Наша связь,
Наша честь не под кровлею дома.
Как росток на свету распрямясь,
Ты посмотришь на все по-другому.

***

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

***

На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.

И целая их череда
Составилась мало-помалу —
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.

Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет
И солнце греется на льдине.

И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.

И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.

Под открытым небом

Вытянись вся в длину,
Во весь рост
На полевом стану
В обществе звезд.

Незыблем их порядок.
Извечен ход времен.
Да будет так же сладок
И нерушим твой сон.

Мирами правит жалость,
Любовью внушена
Вселенной небывалость
И жизни новизна.

У женщины в ладони,
У девушки в горсти
Рождений и агоний
Начала и пути.

Тишина

Пронизан солнцем лес насквозь.
Лучи стоят столбами пыли.
Отсюда, уверяют, лось
Выходит на дорог развилье.

В лесу молчанье, тишина,
Как будто жизнь в глухой лощине
Не солнцем заворожена,
А по совсем другой причине.

Действительно, невдалеке
Средь заросли стоит лосиха.
Пред ней деревья в столбняке.
Вот отчего в лесу так тихо.

Лосиха ест лесной подсед,
Хрустя обгладывает молодь.
Задевши за ее хребет,
Болтается на ветке желудь.

Иван-да-марья, зверобой,
Ромашка, иван-чай, татарник,
Опутанные ворожбой,
Глазеют, обступив кустарник.

Во всем лесу один ручей
В овраге, полном благозвучья,
Твердит то тише, то звончей
Про этот небывалый случай.

Звеня на всю лесную падь
И оглашая лесосеку,
Он что-то хочет рассказать
Почти словами человека.

Петухи

Всю ночь вода трудилась без отдышки.
Дождь до утра льняное масло жег.
И валит пар из-под лиловой крышки,
Земля дымится, словно щей горшок.

Когда ж трава, отряхиваясь, вскочит,
Кто мой испуг изобразит росе
В тот час, как загорланит первый кочет,
За ним другой, еще за этим все?

Перебирая годы поименно,
Поочередно окликая тьму,
Они пророчить станут перемену
Дождю, земле, любви — всему, всему.

***

Любить иных — тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть
И жить, не засоряясь впредь,
Все это — не большая хитрость.

***

Я люблю, как дышу. И я знаю:
Две души стали в теле моем.
И любовь та душа иная,
Им несносно и тесно вдвоем;

От тебя моя жажда пособья,
Без тебя я не знаю пути,
Я с восторгом отдам тебе обе,
Лишь одну из двоих приюти.

О, не смейся, ты знаешь какую
О, не смейся, ты знаешь к чему
Я и старой лишиться рискую,
Если новой я рта не зажму.

***

Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.

Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.

И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.

И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.

Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.

Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.

***

Я тоже любил, и дыханье
Бессонницы раннею ранью
Из парка спускалось в овраг, и впотьмах
Выпархивало за архипелаг
Полян, утопавших в лохматом тумане,
В полыни и мяте и перепелах.
И тут тяжелел обожанья размах,
Хмелел, как крыло, обожженное дробью,
И бухался в воздух, и падал в ознобе,
И располагался росой на полях.

А там и рассвет занимался.
До двух Несметного неба мигали богатства,
Но вот петухи начинали пугаться
Потемок и силились скрыть перепуг,
Но в глотках рвались холостые фугасы,
И страх фистулой голосил от потуг,
И гасли стожары, и как по заказу
С лицом пучеглазого свечегаса
Показывался на опушке пастух.

Я тоже любил, и она пока еще
Жива, может статься. Время пройдет,
И что-то большое, как осень, однажды
(Не завтра, быть может, так позже когда-нибудь)
Зажжется над жизнью, как зарево, сжалившись
Над чащей. Над глупостью луж, изнывающих
По-жабьи от жажды. Над заячьей дрожью
Лужаек, с ушами ушитых в рогожу
Листвы прошлогодней. Над шумом, похожим
На ложный прибой прожитого. Я тоже
Любил, и я знаю: как мокрые пожни
От века положены году в подножье,
Так каждому сердцу кладется любовью
Знобящая новость миров в изголовье.

Я тоже любил, и она жива еще.
Все так же, катясь в ту начальную рань,
Стоят времена, исчезая за краешком
Мгновенья. Все так же тонка эта грань.
По-прежнему давнее кажется давешним.
По-прежнему, схлынувши с лиц очевидцев,
Безумствует быль, притворяясь незнающей,
Что больше она уж у нас не жилица,
И мыслимо это? Так, значит, и впрямь
Всю жизнь удаляется, а не длится
Любовь, удивленья мгновенная дань?

После дождя

За окнами давка, толпится листва,
И палое небо с дорог не подобрано.
Все стихло. Но что это было сперва!
Теперь разговор уж не тот и по-доброму.

Сначала все опрометью, вразноряд
Ввалилось в ограду деревья развенчивать,
И попранным парком из ливня — под град,
Потом от сараев — к террасе бревенчатой.

Теперь не надышишься крепью густой.
А то, что у тополя жилы полопались,-
Так воздух садовый, как соды настой,
Шипучкой играет от горечи тополя.

Со стекол балконных, как с бедер и спин
Озябших купальщиц,- ручьями испарина.
Сверкает клубники мороженый клин,
И градинки стелются солью поваренной.

Вот луч, покатясь с паутины, залег
В крапиве, но, кажется, это ненадолго,
И миг недалек, как его уголек
В кустах разожжется и выдует радугу.

***

В траве, меж диких бальзаминов,
Ромашек и лесных купав,
Лежим мы, руки запрокинув
И к небу головы задрав.

Трава на просеке сосновой
Непроходима и густа.
Мы переглянемся и снова
Меняем позы и места.

И вот, бессмертные на время,
Мы к лику сосен причтены
И от болезней, эпидемий
И смерти освобождены.

С намеренным однообразьем,
Как мазь, густая синева
Ложится зайчиками наземь
И пачкает нам рукава.

Мы делим отдых краснолесья,
Под копошенье мураша
Сосновою снотворной смесью
Лимона с ладаном дыша.

И так неистовы на синем
Разбеги огненных стволов,
И мы так долго рук не вынем
Из-под заломленных голов,

И столько широты во взоре,
И так покорны все извне,
Что где-то за стволами море
Мерещится все время мне.

Там волны выше этих веток
И, сваливаясь с валуна,
Обрушивают град креветок
Со взбаламученного дна.

А вечерами за буксиром
На пробках тянется заря
И отливает рыбьим жиром
И мглистой дымкой янтаря.

Смеркается, и постепенно
Луна хоронит все следы
Под белой магиею пены
И черной магией воды.

А волны все шумней и выше,
И публика на поплавке
Толпится у столба с афишей,
Неразличимой вдалеке.

Разлука

С порога смотрит человек,
Не узнавая дома.
Ее отъезд был как побег.
Везде следы разгрома.

Повсюду в комнатах хаос.
Он меры разоренья
Не замечает из-за слез
И приступа мигрени.

В ушах с утра какой-то шум.
Он в памяти иль грезит?
И почему ему на ум
Все мысль о море лезет?

Когда сквозь иней на окне
Не видно света божья,
Безвыходность тоски вдвойне
С пустыней моря схожа.

Она была так дорога
Ему чертой любою,
Как моря близки берега
Всей линией прибоя.

Как затопляет камыши
Волненье после шторма,
Ушли на дно его души
Ее черты и формы.

В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.

Среди препятствий без числа,
Опасности минуя,
Волна несла ее, несла
И пригнала вплотную.

И вот теперь ее отъезд,
Насильственный, быть может!
Разлука их обоих съест,
Тоска с костями сгложет.

И человек глядит кругом:
Она в момент ухода
Все выворотила вверх дном
Из ящиков комода.

Он бродит и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.

И, наколовшись об шитье
С не вынутой иголкой,
Внезапно видит всю ее
И плачет втихомолку.

***

Красавица моя, вся стать,
Вся суть твоя мне по сердцу,
Вся рвется музыкою стать,
И вся на рифмы просится.

А в рифмах умирает рок,
И правдой входит в наш мирок
Миров разноголосица.

И рифма не вторенье строк,
А гардеробный номерок,
Талон на место у колонн
В загробный гул корней и лон.

И в рифмах дышит та любовь,
Что тут с трудом выносится,
Перед которой хмурят брось
И морщат переносицу.

И рифма не вторенье строк,
Но вход и пропуск за порог,
Чтоб сдать, как плащ за бляшкою
Болезни тягость тяжкую,
Боязнь огласки и греха
За громкой бляшкою стиха.

Красавица моя, вся суть,
Вся стать твоя, красавица,
Спирает грудь и тянет в путь,
И тянет петь и — нравится.

Тебе молился Поликлет.
Твои законы изданы.
Твои законы в далях лет,
Ты мне знакома издавна.

***

Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.

Определение поэзии

Это — круто налившийся свист,
Это — щелканье сдавленных льдинок.
Это — ночь, леденящая лист,
Это — двух соловьев поединок.

Это — сладкий заглохший горох,
Это — слезы вселенной в лопатках,
Это — с пультов и с флейт — Figaro
Низвергается градом на грядку.

Всё, что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.

Площе досок в воде — духота.
Небосвод завалился ольхою,
Этим звездам к лицу б хохотать,
Ан вселенная — место глухое.

Ночь

Идет без проволочек
И тает ночь, пока
Над спящим миром летчик
Уходит в облака.

Он потонул в тумане,
Исчез в его струе,
Став крестиком на ткани
И меткой на белье.

Под ним ночные бары,
Чужие города,
Казармы, кочегары,
Вокзалы, поезда.

Всем корпусом на тучу
Ложится тень крыла.
Блуждают, сбившись в кучу,
Небесные тела.

И страшным, страшным креном
К другим каким-нибудь
Неведомым вселенным
Повернут Млечный путь.

В пространствах беспредельных
Горят материки.
В подвалах и котельных
Не спят истопники.

В Париже из-под крыши
Венера или Марс
Глядят, какой в афише
Объявлен новый фарс.

Кому-нибудь не спится
В прекрасном далеке
На крытом черепицей
Старинном чердаке.

Он смотрит на планету,
Как будто небосвод
Относится к предмету
Его ночных забот.

Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты — вечности заложник
У времени в плену.

***

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?

Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Фото книги © Bookmarin

Возможно, вам будет интересна душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине, осенняя поэзия и коллекция проникновенных стихов о любви.

На дворе новая весна. А значит — время расцвета и зелени, свежести и полета, длинных дней и теплоты. Теплоты солнца в воздухе, в словах, в чувствах и поступках. И конечно же, это время любимых стихов от мастеров слова: поэзии, в которой переплетаются природа и человек, общее и личное, маленькое и большое, мгновенное и вечное. Весенние стихи по-особенному живописны и наполнены особой энергией. Читаем и вдохновляемся!

***

Мы спорим. Долго спорим.
А на дворе весна.
Она землей и морем
Опять увлечена.
Опять сплетенье листьев,
И ветра, и лучей.
В струистом птичьем свисте
Опять возник ручей.
Жизнь необъятным маем
В наш пригород вошла.
А мы с тобой решаем
Проблемы без числа.
Простор неописуем.
Он говорит: живи!
А мы с тобой толкуем
О странностях любви.
Прочь! Вижу за словами,
Как через много лет
Весна пришла за нами,
А нас на свете нет.
(Лев Озеров)

***

Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы.
Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья
К недоуменью тысяч шумных глаз,
Бездонных и лишенных выраженья.
(Борис Пастернак)

***

Как весны меж собою схожи:
И звон ручьев, и тишина…
Но почему же все дороже
Вновь приходящая весна?
Когда из дому утром выйдешь
В лучи и птичью кутерьму,
Вдруг мир по-новому увидишь,
Еще не зная, почему.
И беспричинное веселье
В тебя вселяется тогда.
Ты сам становишься весенним,
Как это небо и вода.
Хочу веселым ледоходом
Пройтись по собственной судьбе.
Или, подобно вешним водам,
Смыть все отжившее в себе.
(Андрей Дементьев)

***

Знаешь,
я хочу, чтоб каждое слово
этого утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим,
словно
соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая в клочья,
отозваться в сердце твоем сумела.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая буква
глядела бы на тебя влюбленно.
И была бы заполнена солнцем,
будто
капля росы на ладони клена.
Знаешь,
я хочу, чтоб февральская вьюга
покорно у ног твоих распласталась.
И хочу,
чтобы мы любили друг друга
столько,
сколько нам жить осталось.
(Роберт Рождественский)

***

мы с мамой
стояли и молча смотрели
как снег опоздал
и западал в апреле.

и папа сердился:
– ну это уж слишком!
а снег
был подобен
проспавшим мальчишкам,
ворвавшимся в класс
в середине урока,
и вот их журят
возмущенно
и строго,
а им хитрецам
будто все нипочем.
глядят на ботинки,
поводят плечом.

а снег все летел
в темпе венского вальса,
я снегу тихонько сказал:
– оставайся!
а маме-зиме,
ее слугам и стражам,
мы так уж и быть
ничего
не расскажем.

(Вера Полозкова)

***

Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея блещут небеса.
Еще прозрачные, леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.

Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
(Александр Пушкин)

***

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной и шум нагорный —
Всё вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
(Федор Тютчев)

***

Какая ночь! На всем какая нега!
Благодарю, родной полночный край!
Из царства льдов, из царства вьюг и снега
Как свеж и чист твой вылетает май!
Какая ночь! Все звезды до единой
Тепло и кротко в душу смотрят вновь,
И в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь.
Березы ждут. Их лист полупрозрачный
Застенчиво манит и тешит взор.
Они дрожат. Так деве новобрачной
И радостен и чужд ее убор.
Нет, никогда нежней и бестелесней
Твой лик, о ночь, не мог меня томить!
Опять к тебе иду с невольной песней,
Невольной — и последней, может быть.
(Афанасий Фет)

***

Отчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна позднее, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печет,
Еще недели целые
Дороги сковывает лед
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом всё завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
(Борис Пастернак)

***

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа всё так же счастью
И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, что́ буду
Петь, — но только песня зреет.
(Афанасий Фет)

***

Весна всему свой голос дарит:
Воде, листве, земле — всему,
Кострам в лесу
И птичьей паре,
Глазам и сердцу моему.
Все началось с простой капели,
И вот уже текут снега,
И зажурчали, зазвенели
Деревья,
Воздух
И луга.
Несется плеск с речных излучин,
В овраге ветер струны рвет,
Весь мир разбужен
И озвучен
И дирижеру смотрит в рот.
С утра в бору,
Зачем — не знаю,
Мну старый ягодник, траву
И повторяю, повторяю
Свое тревожное «ау!».
Слух напряжен,
И сердце бьется,
Я, словно чуда, жду в глуши:
Быть может, кто-то отзовется
На музыку моей души.
(Александр Яшин)

***

Деревья гор, я поздравляю вас:
младенчество листвы — вот ваша прибыль,
вас, девушки, затеявшие вальс,
вас, волны, что угодны юным рыбам,
вас, небеса, — вам весела гроза,
тебя, гроза, — тобой полны овраги,
и вас, леса, глядящие в глаза
расплывчатым зрачком зеленой влаги.
Я поздравляю с пчелами луга,
я поздравляю пчел с избытком меда
и эту землю с тем, что велика
любви и слез беспечная погода.
Как тяжек труд пристрастия к весне,
и белый свет так бел, что видеть больно.
Но заклинаю — не внемлите мне,
когда скажу: «Я изнемог. Довольно».
(Белла Ахмадулина)

***

Осветив черепицу на крыше
И согрев древесину сосны,
Поднимается выше и выше
Запоздалое солнце весны.
В розовато-коричневом дыме
Не покрытых листами ветвей,
Весь пронизан лучами косыми,
Бьет крылом и поет соловей.
Как естественно здесь повторенье
Лаконически-медленных фраз,
Точно малое это творенье
Их поет специально для нас!
О любимые сердцем обманы,
Заблужденья младенческих лет!
В день, когда зеленеют поляны,
Мне от вас избавления нет.
Я, как древний Коперник, разрушил
Пифагорово пенье светил
И в основе его обнаружил
Только лепет и музыку крыл.
(Николай Заболоцкий)

***

Туч взъерошенные перья.
Плотный воздух сыр и сер.
Снег, истыканный капелью,
по обочинам осел.
И упорный ветер с юга,
на реке дробящий льды,
входит медленно и туго
в прочерневшие сады.
Он охрипшей грудью дышит,
он проходит напролом,
по гремящей жестью крыше
тяжко хлопает крылом.
И кипит волна крутая
с каждой ночью тяжелей,
сок тягучий нагнетая
в сердцевины тополей.
Третьи сутки дует ветер,
третьи сутки стонут льды,
третьи сутки в целом свете
ни просвета, ни звезды.
Краю нет тоске несносной.
Третьи сутки в сердце мрак…
Может быть, и в жизни весны
наступают тоже так?
(Вероника Тушнова)

Возможно, вам будет интересна душевная поэзия о детях и родителях, стихи о женщине, осенняя поэзия, летняя поэзия, стихотворения о зиме и коллекция проникновенных стихов о любви.

Первые дни весны — это не только о пробуждении природы, но также о прекрасных девочках, девочках, женщинах, бабушках и дочерях, мамах и женах, любимых и нежных. Именно в эти дни в доме появляется случайный букет первоцветов, детские сады и школы расцветают самодельными открытками к «маминому дню», а мамы достают лучшие наряды. Именно в эти дни воздух полон особенной свежестью, слова — нежностью, стихи — любовью и благодарностью. Когда еще, как не в эту пору, поделиться новой коллекцией стихотворений от поэтов разных эпох и стилей — сегодня все они посвящены Ее Величеству Женщине.

***

Женщина всегда чуть-чуть как море,
Море в чем-то женщина чуть-чуть
Ходят волны где-нибудь в каморке
спрятанные в худенькую грудь.
Это волны чувств или предчувствий.
Будто то надо бездной роковой,
завитки причёсочки причудной
чайками кричат над головой.
Женщина от пошлых пятен жирных
штормом очищается сама,
и под кожей в беззащитных жилках
закипают с грохотом шторма.
Там, на дне у памяти, сокрыты
столькие обломки – хоть кричи,
а надежды – радужные рыбы —
снова попадают на крючки.
Женщина, как море, так взывает,
но мужчины, словно корабли,
только сверху душу задевают —
глубиной они пренебрегли.
Женщина, как море, небо молит,
если штиль, послать хоть что-нибудь.
Женщина – особенное море,
то, что в море может утонуть.

Евгений Евтушенко

***
Я знаю, что все женщины прекрасны.
И красотой своею и умом.
Еще весельем, если в доме праздник.
И верностью, – когда разлука в нем.
Не их наряды или профиль римский, —
Нас покоряет женская душа.
И молодость ее…
И материнство,
И седина, когда пора пришла.
Покуда жив, – я им молиться буду.
Любовь иным восторгам предпочту.
Господь явил нам женщину, как чудо,
Доверив миру эту красоту.
И повелел нам рядом жить достойно.
По рыцарски – и щедро, и светло.
Чтоб души наши миновали войны
И в сердце не закрадывалось зло.
И мы – мужчины – кланяемся низко
Всем женщинам родной земли моей.
Недаром на солдатских обелисках
Чеканит память лики матерей.

Андрей Дементьев

***

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда ты моя сумашедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится — не убавится,
Что не сбудется — позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?

Николай Заболоцкий

***
Красивая женщина – это профессия.
И если она до сих пор не устроена,
ее осуждают и каждая версия
имеет своих безусловных сторонников.
Ей, с самого детства вскормленной не баснями,
остаться одною а, значит, бессильною,
намного страшнее, намного опаснее,
чем если б она не считалась красивою.
Пусть вдоволь листают романы прошедшие,
пусть бредят дурнушки заезжими принцами.
А в редкой профессии сказочной женщины
есть навыки, тайны, и строгие принципы.
Идет она молча по улице трепетной,
сидит как на троне с друзьями заклятыми.
Приходится жить – ежедневно расстрелянной
намеками, слухами, вздохами, взглядами.
Подругам она улыбается весело.
Подруги ответят и тут же обидятся…
Красивая женщина -это профессия,
А всё остальное – сплошное любительство!

Роберт Рождественский

***
Не стареет твоя красота,
Разгорается только сильней.
Пролетают неслышно над ней,
Словно лёгкие птицы, лета.
Не стареет твоя красота.
А росла ты на жёсткой земле,
У людей, не в родимой семье,
На хлебах, на тычках, сирота.
Не стареет твоя красота,
И глаза не померкли от слёз.
И копна тёмно-русых волос
У тебя тяжела и густа.
Все ты горькие муки прошла,
Все ты вынесла беды свои.
И живёшь и поёшь, весела
От большой, от хорошей любви.
На своих ты посмотришь ребят,
Радость матери нежной проста:
Все в тебя, все красавицы стоят,
Как один, как орехи с куста.
Честь великая — рядом с тобой
В поле девушке стать молодой.
Всюду славят тебя неспроста, —
Не стареет твоя красота.
Ты идёшь по земле молодой —
Зеленеет трава за тобой.
По полям, по дорогам идёшь —
Расступается, кланяясь, рожь.
Молодая берёза в лесу
Поднялась и ровна и бела.
На твою она глядя красу,
Горделиво и вольно росла.
Не стареет твоя красота.
Слышно ль, женщины в поле поют
Голос памятный все узнают —
Без него будто песня не та.
Окна все пооткроют дома
Стихнет листьев шумливая дрожь
Ты поёшь, потому так поёшь,
Потому что ты песня сама.

Александр Твардовский

***
Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне…
Ваше величество женщина,
да неужели — ко мне?
Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода.
Женщина, ваше величество,
как вы решились сюда?
О, ваш приход — как пожарище.
Дымно, и трудно дышать…
Ну, заходите, пожалуйста.
Что ж на пороге стоять?
Кто вы такая? Откуда вы?!
Ах, я смешной человек…
Просто вы дверь перепутали,
улицу, город и век.

Булат Окуджава

***
Гитара ахала, подрагивала, тенькала,
звала негромко,
переспрашивала,
просила.
И эрудиты головой кивали: «Техника!..»
Неэрудиты выражались проще: «Сила!..»
А я надоедал:
«Играй, играй, наигрывай!
Играй, что хочешь. Что угодно. Что попало».
Из тучи вылупился дождь такой наивный,
как будто в мире до него
дождей не падало…
Играй, играй!..
Деревья тонут в странном лепете…
Играй, наигрывай!..
Оставь глаза открытыми.
На дальней речке стартовали гуси-лебеди —
и вот, смотри, летят,
летят и машут крыльями…
Играй, играй!..
Сейчас в большом нелегком городе
есть женщина
высокая, надменная.
Она, наверное, перебирает горести,
как ты перебираешь струны.
Медленно…
Она все просит написать ей что-то нежное.
А если я в ответ смеюсь —
не обижается.
Сейчас выходит за порог.
А рядом — нет меня.
Я очень без нее устал.
Играй, пожалуйста.
Гитара ахала. Брала аккорды трудные,
она грозила непонятною истомою.
И все, кто рядом с ней сидели,
были струнами.
А я был —
как это ни странно —
самой тоненькой.

Роберт Рождественский

***
Трудно жить, навеки Мать утратив.
Нет счастливей нас, чья мать жива.
Именем моих погибших братьев
Вдумайтесь, молю, в мои слова.
Как бы ни манил вас бег событий,
Как ни влек бы в свой водоворот,
Пуще глаза маму берегите,
От обид, от тягот и забот.
Боль за сыновей, подобно мелу,
Выбелит ей косы до бела.
Если даже сердце очерствело,
Дайте маме капельку тепла.
Если сердцем стали вы суровы,
Будьте, дети, ласковее с ней.
Берегите мать от злого слова.
Знайте: дети ранят всех больней!
Если ваши матери устали,
Добрый отдых вы им дать должны.
Берегите их от черных шалей,
Берегите женщин от войны!
Мать умрет, и не изгладить шрамы,
Мать умрет, и боли не унять.
Заклинаю: берегите маму,
Дети мира, берегите мать!

Расул Гамзатов

***
Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.
Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.
Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.
Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.
Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.
Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.
А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз…
Ты предавал их в жизни столько раз!
И вот оно — возмездье — настает.
«Предатель!»- дождь тебя наотмашь бьет.
«Предатель!»- ветки хлещут по лицу.
«Предатель!»- эхо слышится в лесу.
Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,
и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя…

Евгений Евтушенко

***
Мальчишки, смотрите,
вчерашние девочки,
подросточки — бантики, белые маечки —
идут, повзрослевшие, похудевшие…
Ого, вы как будто взволнованы, мальчики?
Ведь были — галчата, дурнушки, веснушчаты,
косички-метелки… А нынче-то, нынче-то!
Как многоступенчато косы закручены!
И — снегом в горах — ослепительно личико.
Рождается женщина. И без старания —
одним поворотом, движением, поступью
мужскому, всесильному, мстит за страдания,
которые выстрадать выпадет после ей.
О, будут еще ее губы искусаны,
и будут еще ее руки заломлены
за этот короткий полет безыскусственный,
за то, что сейчас золотится соломинкой.
За все ей платить, тяжело и возвышенно,
за все, чем сейчас так нетронуто светится,
в тот час, когда шлепнется спелою вишенкой
дитя в материнский подол человечества.
Так будь же мужчиной,
и в пору черемухи,
когда ничего еще толком не начато,
мальчишка, смирись, поступай в подчиненные,
побегай, побегай у девочки в мальчиках!

Римма Казакова

***
Женщины, вы все, конечно, слабые!
Вы уж по природе таковы.
Ваши позолоченные статуи
со снопами пышными — не вы.
И когда я вижу вас над рельсами
с ломами тяжелыми в руках,
в сердце моем боль звенит надтреснуто:
‘Как же это вам под силу, как?’
А девчонки с ломами веселые:
‘Ишь жалетель! Гляньте-ка каков!’
И глаза синющие высовывают,
шалые глаза из-под платков.
Женщин в геологию нашествие.
Что вы, право, тянетесь туда?
Это дело наше, а не женское.
Для мужчин, а не для вас тайга.
Вы идете, губы чуть прикусывая,
не боясь загара и морщин,
и от ветки кедровой прикуривая,
шуткой ободряете мужчин.
Вы, хозяйки нервные домашние,
Так порой на все ворчите зло
Над супами, над бельем дымящимся.…
Как в тайге, на кухне тяжело.
Но помимо этой горькой нервности
слезы вызывающей подчас,
сколько в вас возвышенности, нежности,
сколько героического в вас!
Я не верю в слабость вашу, жертвенность,
от рожденья вы не таковы.
Женственней намного ваша женственность
от того что мужественны вы.
Я люблю вас нежно и жалеюще,
но на вас завидуя смотрю,
Лучшие мужчины — это женщины.
Это вам я точно говорю.

Евгений Евтушенко

***
Женщина — с нами, когда мы рождаемся,
Женщина — с нами в последний наш час.
Женщина — знамя, когда мы сражаемся,
Женщина — радость раскрывшихся глаз.
Первая наша влюбленность и счастие,
В лучшем стремлении — первый привет.
В битве за право — огонь соучастия,
Женщина — музыка. Женщина — свет.

Константин Бальмонт

***
Спит женщина, и ты ей снишься ночью,-
Когда кругом безмолвие и мгла,-
Тем юношей, которого воочию
Она конечно, видеть не могла.
Там вдалеке, в холодном блеске полдня,
Десантный взвод взмывает к небесам.
Спит женщина, твои невзгоды помня
Больнее, чем ты помнишь это сам.
Она проходит длинною тропою,
Как будто по твоей идет судьбе.
И даже знает о тебе такое,
Чего ты сам не знаешь о себе.

Константин Ваншенкин

***
Немного устала от сложных вибраций судьбы…
Но женщины лишь на минуту бывают слабы,
А долгие годы несут целый мир на руках,
Где разум не дремлет, а сердце опять в облаках…
Немного устала от шлейфа злословий пустых…
Вчера мне казалось, что ветер задиристый стих…
Сегодня он путает мысли и волосы вновь…
Что нужно для счастья? Здоровья родным и любовь…
Немного устала, но вида другим не подам.
Я словно трёхлетний малыш с громким: «Мама, я сам!»
На плечи чужие — проблемы свои… Так нельзя…
Я буду идти, хоть опасна порою стезя…
Немного устала… Так хочется капли тепла…
Чтоб верить самой, что живу, а не раньше жила…
С пломбиром в руках и с улыбкой по-детски смешной…
Мне хочется верить, что мир не воюет со мной…
Немного устала… По-женски слезинку пущу…
Умоюсь, накрашусь… И больше уже не грущу.
Мне просто чертовски идёт сильной женщиной быть,
Чтоб с лёгкостью ношу судьбы, словно бусы, носить…

Ирина Самарина-Лабиринт

***
Руки женщин —
Как звуки скрипки.
Так же искренни,
Так же зыбки.
Так же веселы
Иль печальны.
И умышленны
И нечаянны.
Руки женщин —
Вы так прекрасны!
Вы прекрасны,
Когда любимы.
Когда солнцем
Весенним пoлиты.
Когда к сердцу
Волненьем подняты.
Чтоб неслышно сказать
«Любимый…»
Вы прекрасны в труде
И в отдыхе.
Своей нежностью,
Своей гордостью…
Своей силой,
Что людям отдана…
Ну, а те, что на вас
Глядят,
Так, как будто бы что
Выпытывают,
Так глядят,
Будто чем грозят,
Это просто они завидуют.
Вы не бойтесь их
Взглядов мрачных…
Оставайтесь всегда прекрасны,
Руки женщин…

Андрей Дементьев

***
Природе женщины подобны,
Зверям и птицам — злись не злись,
Но я, услышав шаг твой дробный,
Душой угадываю рысь.
Порой ты, нежная и злая,
Всегда перечащая мне,
Напоминаешь горностая
На ветке снежной при луне.
И редко-редко взором кротким,
Не на меня глядя, а вкруг,
Ты тайно схожа с зимородком,
Стремящимся лететь на юг.

Николай Гумилев

Возможно, вам будут интересны стихи о маме, душевная поэзия о детях и родителях, стихотворения о море и коллекция проникновенных стихов о любви.

Время новой поэтической коллекции: сегодня в ней собраны стихи о детях и тех невероятных изменениях, которые переживает человек, становясь родителем. Кажется, все самое теплое, нежное, душевное и трогательное вкладывают поэты в строки, которые посвящают своим детям и внукам, мечтам о них, наблюдениям за их ежедневными открытиями и достижениями.

Давайте почитаем о детстве и родительстве в строках мастеров слова разных лет и эпох.  Все, кому это близко и актуально, — ловите и наслаждайтесь!

***

Самая лучшая девочка на Земле
Ляжет, щекой прижившись к моей груди:
— Знаешь, мне скоро будет четыре лет.
Я стану большой. Но ты ко мне приходи

Рассказывать сказки, мамочка. Хорошо?

— Конечно, родная, лучше не может быть.
— А дождь собирался, но так к нам и не дошел
Он заблудился где-нибудь, может быть?

Мы смотрим, какая в небе висит луна —
Как тыква, в которой Золушка едет в свет.
А дочь говорит: «Русалкам нужна волна,
Мне — только сестра, собака и сто конфет…»,

Зевает и просит выдумать телепорт —
Взять в гости к бабушке розовую кровать,
И добавляет: «Сделай мне завтра торт
И не забудь всегда меня целовать!»

Тянется к звездам желтый фонарь-жираф,
Ветер играет с фантиком на столе,
И засыпает, нежно меня обняв,
Самая лучшая девочка на Земле.

(Наталья Ненашева)

***

Пишите для себя – как пишут дети,
Как дети для себя рисуют звуки,
Не думая о том, что есть на свете
Хрестоматийно творческие муки.
Пишите для себя – как бред любови,
Как поцелуи пишут и объятья,
Не думая о том, что наготове
Станок печатный должен быть в кровати,
Читающий народ и славы трубы,
И, уж конечно, пресса мировая…
Пишите для себя – как пишут губы,
Самозабвенно строки повторяя.
Пишите для себя – как пишут втайне,
Где не растут ничьи глаза и уши.
Пишите для себя – как пишут крайне
Ранимые и трепетные души.
Пишите для себя – как строки эти,
В которых ни малейшего подлога.
Пишите для себя – как пишут дети,
Как пишут эти почтальоны Бога.

(Юнна Мориц)

***

Дочь надевает колготы.
Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут, а коленки опять не совпали…
Испорчено утро субботы —
Колготы ей жмут,
А нас уже ждут где-то там, куда мы опоздали.
То пятка тугая,
То след от колена не там,
То глупый узор не с того начинается края.
А я наблюдаю,
Я молча считаю до ста,
И где-то внутри (раз-два-три), все равно, закипаю.

Я чайник, увы, в воспитании хороших детей,
Я — чайник, и пар из ушей лишь тому подтверждение.
Я снова бурчу, мол, давай-ка уже поскорей,
И что-то ворчу про безрукое е-поколение.

А дочь надевает колготы.
Похоже, без слез
Не выйдет пройти этот квест и добраться до куртки.
Мой дзен истощен и измотан,
Витает вопрос,
Пойдем ли вообще мы куда-то в ближайшие сутки.

И я, в сто пятнадцатый раз досчитав до двухсот,
Срываюсь с высоких стандартов чужих педагогик
(Пар бьет мне в висок, и все громче проклятый свисток),
Я злобно пихаю замерзшие детские ноги
В желудок удаву колгот,
Я спешу и кричу,
Спешу и кричу — и мне вдруг так морозно и гадко,
Что левой рукой, поправляя колени и пятки,
Я правой рукой закрываю, буквально, свой рот
(Мутит тишина, как во время паршивой посадки).

А дочь обнимает, щекой прижимаясь плечу,
— Спасибо, что ты помогла. А то я отчего-то
Никак не могла… Я, наверное, все еще деть.
Давай, мы простим непослушные эти колготы,
И быстро пойдем. И побольше успеем успеть.
— Успеем, мой свет. Не волнуйся, вся жизнь впереди,
Раз в десять минут прибывает трамвай к остановке.

Стоим у двери. Я тихонько шепчу себе «Жди».
И жду. И молчу. Дочь вовсю надевает кроссовки.

(Наталия Ненашева)

***

Ребёнка милого рожденье
Приветствует мой запоздалый стих.
‎Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
Да будет он отца достоин,
Как мать его, прекрасен и любим;
Да будет дух его спокоен
И в правде твёрд, как божий херувим.
Пускай не знает он до срока
Ни мук любви, ни славы жадных дум;
Пускай глядит он без упрёка
На ложный блеск и ложный мира шум;
Пускай не ищет он причины
Чужим страстям и радостям своим,
И выйдет он из светской тины
Душою бел и сердцем невредим!

(Михаил Лермонтов)

***

Катька, Катышок, Катюха —
тоненькие пальчики.
Слушай,
человек-два-уха,
излиянья
папины.
Я хочу,
чтобы тебе
не казалось тайной,
почему отец
теперь
стал сентиментальным.
Чтобы все ты поняла —
не сейчас, так позже.
У тебя
свои дела
и свои заботы.
Занята ты долгий день
сном,
едою,
санками.
Там у вас,
в стране детей,
происходит всякое.
Там у вас,
в стране детей —
мощной и внушительной,-
много всяческих затей,
много разных жителей.
Есть такие —
отойди
и постой в сторонке.
Есть у вас
свои вожди
и свои пророки.
Есть —
совсем как у больших —
ябеды и нытики…
Парк
бесчисленных машин
выстроен по нитке.
Происходят там и тут
обсужденья грозные:
«Что
на третье
дадут:
компот
или мороженое?»
«Что нарисовал сосед?»
«Елку где поставят?..»
Хорошо, что вам газет —
взрослых —
не читают!..
Смотрите,
остановясь,
на крутую радугу…
Хорошо,
что не для вас
нервный голос радио!
Ожиданье новостей
страшных
и громадных…
Там у вас, в стране детей,
жизнь идет нормально.
Там —
ни слова про войну.
Там о ней —
ни слуха…

Я хочу
в твою страну,
человек-два-уха!

(Роберт Рождественский)

***

Она всех книг моих сильней
и людям, стало быть, нужней
моих стихов, моих поэм,
ещё не читана никем.

Пусть знаю только я одна,
как трудно пишется она,
и сколько вложено в неё.
Но в ней —
бессмертие моё.

У этой книжки сто дорог,
и километры светлых строк,
и человечные слова,
и бесконечные права!

Я эту книжку не пишу —
я на руках ее ношу,
над ней пою,
над ней молчу,
её молчать и петь учу.

Но не молчит она — поёт!
И мне работать не даёт.
Она болит — опять терпи.
Она зовёт — опять не спи!

Опять не спать до петухов!
Опять — увы! — не до стихов:
всю ночь кричит сынишка —
моя живая книжка.

(Маргарита Агашина)

***

Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети — это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети — это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

(Марина Цветаева)

***

Скажи мне, детство,
Разве не вчера
Гуляла я в пальтишке до колена?
А нынче дети нашего двора
Меня зовут с почтеньем «мама Лены».

И я иду, храня серьезный вид,
С внушительною папкою под мышкой,
А детство рядом быстро семенит,
Похрустывая крепкой кочерыжкой.

(Юлия Друнина)

***

Тот клятый год уж много длился лет,
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.

И крал себя у чутких медсестер,
ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле
туда, на жизнью пахнущий простор.

Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели,
глазели на гуляющих собак.

Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
и тихо ныла, деда погоди.

Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос:
«Дай руку деда, деда, погоди…»

И я годил, годил, сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.

Когда я чую жжение в груди,
я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля
с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и…»

И я гожу, я все еще гожу,
и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку
в своей измученной руке еще держу.

(Леонид Филатов)

***

Сила страстей – приходящее дело.
Силе другой потихоньку учись.
Есть у людей приключения тела.
Есть приключения мыслей и чувств.
Тело само приключений искало,
А измочалилось вместе с душой.
Лишь не хватало, чтоб смерть
приласкала,
Но показалось бы тоже чужой.

Всё же меня пожалела природа,
Или как хочешь её назови.
Установилась во мне, как погода,
Ясная, тихая сила любви.
Раньше казалось мне сила огромной,
Громко стучащей в большой барабан…
Стала тобой. В нашей комнате тёмной
Палец строжайше прижала к губам.

Младшенький наш неразборчиво гулит,
И разбудить его – это табу.
Старшенький каждый наш скрип караулит,
Новеньким зубом терзая губу.
Мне целоваться приказано тихо.
Плачь целоваться совсем не даёт.
Детских игрушек неразбериха
Стройный порядок вокруг создаёт.

И подчиняюсь такому порядку,
Где, словно тоненький лучик, светла
Мне подшивающая подкладку
Быстрая, бережная игла.
В дом я ввалился ещё не отпутав
В кожу вонзившиеся глубоко
Нитки всех злобных дневных лилипутов,-
Ты их распутываешь легко.

Так ли сильна вся глобальная злоба,
Вооружённая до зубов,
Как мы с тобой, безоружные оба,
И безоружная наша любовь?
Спит на гвозде моя мокрая кепка.
Спят на пороге тряпичные львы.
В доме всё крепко, и в жизни всё
крепко,
Если лишь дети мешают любви.

Я бы хотел, чтобы высшим начальством
Были бы дети – начало начал.
Боже, как был Маяковский несчастен
Тем, что он сына в руках не держал!
В дни затянувшейся эпопеи,
Может быть, счастьем я бомбы дразню?
Как мне счастливым прожить, не глупея,
Не превратившимся в размазню?

Тёмные силы орут и грохочут –
Хочется им человечьих костей.
Ясная, тихая сила не хочет,
Чтобы напрасно будили детей.
Ангелом атомного столетья
Танки и бомбы останови
И объясни им, что спят наши дети,
Ясная, тихая сила любви.

(Евгений Евтушенко)

***

Зачем,
Когда придёт пора,
Мы гоним детство со двора?
Зачем стараемся скорей
Перешагнуть ступени дней?
Спешим расти.
И годы все
Мы пробегаем,
Как во сне.
Остановись на миг!
Смотри,
Забыли мы поднять
С земли
Мечты об алых парусах,
О сказках,
Ждущих нас впотьмах.
Я по ступенькам,
Как по дням,
Сбегу к потерянным годам.
Я детство на руки возьму
И жизнь свою верну ему.

(Ника Турбина)

***

Дробишься, словно в капле луч.
Как кончики волос секутся –
Становишься колючей, куцей,
Собой щетинишься, как бутсой,
Зазубренной бородкой – ключ.

И расслоишься, как ногтей
Края; истаешь, обесценясь.
Когда совсем теряешь цельность –
Безумно хочется детей.

Чтоб вынес акушер рябой
Грудного Маленького Принца, –
Чтоб в нём опять соединиться
Со всей бесчисленной собой.

Чтоб тут же сделаться такой,
Какой мечталось – без синекдох,
Единой, а не в разных нектах;
Замкнуться; обрести покой.

Свыкаешься в какой-то миг
С печальной мудростью о том, как
Мы продолжаемся в потомках,
Когда подохнем в нас самих.

(Вера Полозкова)

Возможно, вам будет интересна подборка полезных книг для родителей и коллекция проникновенных стихов о любви.

Сегодняшний цитатник посвящен серьезной книге: представляю один из моих любимых вери-лонг-ридов “Атлант расправил плечи” (Atlas Shrugged) американской писательницы с русскими корнями Айн Рэнд (Алиса Розенбаум). Роман-антиутопия был впервые опубликован в 1957 году, и сама писательница называла его главным произведением в своей карьере. Если кратко: книга о бизнесе, производстве, амбициях, политике и роли человека в обществе — весь широкий диапазон проблем через жизни и становление характеров пестрой и разнообразной плеяды персонажей. Книга непростая и очень объемная, с массой деталей, очень развернутых диалогов и рассуждений, с драматическими монологами, которые подчас занимают не один десяток страниц. Любителям динамики, быстрой смены событий, внешнего сюжета побеждающего внутренний это может прийтись не по нраву, но для тех, кто любит покопаться в мотивах действий и движениях души, здесь точно есть чем заняться. И, конечно, история любви в таком обрамлении тоже обретает совершенно иные очертания и вкусы. Как и извечный вопрос: кто такой Джон Голт?

***

Деньги не купят счастья тому, кто сам не знает, чего хочет. Деньги не построят систему ценностей тому, кто боится знания цены; они не укажут цель тому, кто выбирает свой путь с закрытыми глазами. Деньги не купят ум дураку, почет — подлецу, уважение — профану. Если вы попытаетесь с помощью денег окружить себя теми, кто выше и умнее вас, дабы обрести престиж, то в конце концов падете жертвой тех, кто ниже. Интеллигенты очень быстро отвернутся от вас, в то время как мошенники и воры столпятся вокруг, ведомые беспристрастным законом причин и следствий: человек не может быть меньше, чем его деньги, иначе они его раздавят…

***

Спрашиваете ли вы: хорошо ли помогать ближнему? Нет, если он требует помощи, словно имеет на нее полное право или помочь ему — ваш моральный долг. Да, если таково ваше собственное устремление, основанное на том, что вы испытываете эгоистическое удовлетворение, осознавая ценность просящего и его борьбы.

***

Если вы решаете помочь страдающему человеку, делайте это только на основе его достоинств, его усилий самостоятельно справиться со своей бедой, его разумности или на основе того, что он пострадал несправедливо. Тогда ваша помощь останется сделкой — обменом вашей помощи на его добродетельность. Но помогать человеку без достоинств, помогать, только потому, что он страдает, помогать просто потому, что в качестве аргументов он выдвигает свои недостатки, свои потребности, — это все равно что отдавать свои ценности за ничто.

***

Нет никчемной работы, а есть никчемные люди, которых не устроит никакая работа.

***

Ум человека — основное орудие его выживания. Жизнь человеку дана, выживание — нет. Тело человеку дано, пища — нет. Мозг ему дан, но ум — нет.

***

…удовлетвориться работой, требующей от вас меньше, чем вы в состоянии дать, значит заглушить двигатель и приговорить себя к движению вниз…

***

Истинная самозабвенная любовь состоит в готовности солгать, обмануть для того, чтобы сделать другого человека счастливым, чтобы создать для него ту реальность, которую он ищет, если ему не нравится та, в которой он живет.

***

Хотите вы того или нет, вы чувствуете, что хорошо для вас, а что — плохо. Но лишь от ваших моральных критериев зависит, что вы назовете хорошим, что плохим, что принесет вам радость, что боль, что вы полюбите, что возненавидите, чего пожелаете, чего испугаетесь.

***

Бродяги и бездельники планируют не больше чем на день. Чем выше разум, тем выше его горизонт. Человек, чей горизонт приземлен, готов строить на зыбучих песках, готов урвать, что подвернется, и не думать о последствиях. Человек, чей горизонт поднят небоскребами, этого не сделает.

***

Деньги —живая сила, они задыхаются без корней. Деньги не будут служить разуму, который недостоин их силы. Видимо, поэтому выненавидите деньги? Деньги — еще и средство вашего выживания. Приговор, который вы вынесете источнику собственного благополучия, будет приговором вашей собственной жизни. Оскверняя этот источник, вы предаете собственное существование. Вы получаете деньги обманом? Потворствуя людским порокам или глупости? Любезничая с глупцами в надежде получить больше, чем позволяют ваши истинные способности? Поступаясь своими принципами? Выполняя работу, которую ненавидите, для тех, кого презираете? Если так, эти деньги никогда не принесут вам ни одного мгновения радости. Все, что вы на них купите, обернется для вас позором, а не достижением. И тогда вы в ужасе закричите, что деньги отвратительны и порочны. Отвратительны потому, что не стали источником вашего самоуважения. Порочны потому, что позволили вам насладиться собственной развращенностью.

***

Плохо, если жизнь человека зацикливается, или становится чередой лет, падающих за спиной, как бесполезные нули. Жизнь должна быть прямой линией от одной цели к следующей, и так до конца — к единому, большому итогу, как путешествие по рельсам железной дороги от станции к станции.

***

Выкупите свой разум из ломбарда авторитетов.

***

Нет более верного пути уничтожить человека, чем вынудить его изо дня в день работать как можно хуже. Это губит быстрее, чем пьянство, лень или воровство.

***

Слабость прошла, как только Дагни вновь ступила на порог кабинета. Неважно, какой была предшествующая ночь, она не могла припомнить утро, когда бы в ней не просыпалось ощущение подъема, тихого волнения, рождавшего в теле энергию, а в уме — жажду деятельности. Это было начало ее дня, дня ее жизни.

***

Счастья нельзя достичь по прихоти эмоций. Счастье не есть удовлетворение безрассудных желаний, которым вы слепо потакаете. Счастье – это состояние непротиворечивой радости, радости без «чувства вины, без страха наказания, радости, гармонирующей с вашими моральными ценностями, а не ведущей к саморазрушению; это радость от того, что способности разума используются полностью, а не от того, что удалось убежать от своих мыслей; от того, что достигнуты истинные ценности, а не от того, что удалось уйти от реальности; это радость творца, а не пьяницы. Счастлив может быть лишь разумный человек, человек, преследующий разумные цели, ищущий разумных ценностей и находящий радость лишь в разумных действиях.

***

Я подумала о всех особях животного мира, которые тренируют свой молодняк в искусстве выживания: кошка обучает котят охотиться; птицы прикладывают огромные усилия, чтобы поставить на крыло своё подросшее потомство, а человек, инструментом выживания которого является его мозг, не только не способен научить ребёнка думать, но даже посвящает образование своих детей целям разрушения разума, убеждая их, что мысль эфемерна и зла, ещё до того, как они начнут думать. Взрослые обрушивают на ребёнка поток броских фраз, действующих как последовательность шоковых приёмов, призванных заморозить желание действовать, остановить деятельность сознания: «Не задавай так много вопросов!»; «Детей должно быть видно, но не слышно!»; «Кто ты такой, чтобы думать?»; «Это так, потому что я это сказал!»; «Не спорь, подчинись!»; «Не пытайся понять, поверь!»; «Не возникай!»; «Не высовывайся!»; «Не борись, иди на компромисс!»; «Доверяй не уму, а сердцу!»; «Откуда тебе знать? Родители знают лучше!»; «Кто ты такой, чтобы понимать? Общество понимает лучше тебя!»; «Откуда тебе знать? Чиновники знают лучше всех!»; «Кто ты такой, чтобы возражать? Все ценности относительны!». Люди содрогнулись бы, увидев, как птица-родительница вырывает перья из крыльев своего птенца, а затем выталкивает его из гнезда, чтобы он научился выживать, — а ведь именно это они делают со своими детьми.

***

Источником права собственности является закон причин и следствий. Вся собственность и все формы богатства создаются разумом и трудом человека. Как не может быть следствий без причин, так не может быть богатства без его источника — без интеллекта. Нельзя заставить работать интеллект: те, кто способны мыслить, не будут работать под принуждением; те, кто будут, произведут немногим больше цены кнута, нужного, чтобы держать их в рабском состоянии. Получить создания разума можно только на условиях его обладателя, на основе торговли и добровольного согласия. Любая другая политика по отношению к человеческой собственности является политикой преступников, каково бы ни было их число.

***

Исчезни с лица земли душа, и моторы остановятся, потому что это и есть сила, поддерживающая их в движении; не нефть, которая вновь стала бы грязью первобытных болот, не стальные цилиндры, которые превратились бы в пятна ржавчины на стенах пещер, где дрожат от страха дикари, — сила человеческого разума: сила мысли, выбора и цели.

***

На мой взгляд, существует единственная форма падения человека — потеря цели.

***

Мистер Реардэн, — произнес Франциско торжественно спокойным тоном, — если бы вы увидели атланта, держащего на своих плечах мир, увидели, как кровь течет по его груди, ноги его подгибаются и руки дрожат, а он из последних сил пытается удержать мир, и чем мощнее усилие, тем тяжелее мир давит на его плечи, — что бы вы ему предложили?
— Я… не знаю. Что… он может сделать? А что предложили бы ему вы?
— Расправить плечи.

Возможно, вам будут интересны цитатник по книге Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грэя» и цитатник по книгам Антуана де Сент-Экзюпери

Фото книги ©bookmarin

Сегодня в галерее мастеров иллюстрации — известный художник Кристиан Бирмингем (Christian Birmingham). Британский иллюстратор, выпускник Экзетерского колледжа искусства и дизайна (Exeter College of Art and Design), обладатель различных международных наград, сегодня известен по всему миру: в домашних библиотеках ребят разных стран найдутся книги с его чудесными иллюстрациями. Кристиан проиллюстрировал много классических сказок вроде «Гадкого утенка» и «Снежной королевы» и известных произведений для взрослых, например, «Рождественская песнь» Диккенса и «Грозовой перевал» Бронте, а также работает и над оформлением книг современных писателей. Особенностью его художественного стиля является не только внимательность к деталям и тщательная проработка персонажей, но и сам материал, который он выбрал для жанра иллюстрации: его работы написаны пастелью и будто пропитаны ее нежностью, игрой света и теплом.

На этот раз собрала для вас часть его иллюстраций к известным и любимым сказкам детства: «Спящая красавица», «Снежная королева», «Принцесса на горошине» и «Гадкий утенок». И в скором времени дополню эту коллекцию новыми подборками — их у мастера множество.

Просто кликните или нажмите на любую иллюстрацию, чтобы просмотреть их в режиме галереи.

Спящая красавица

Снежная королева

Русалочка

Принцесса на горошине

Гадкий утенок

Официальный сайт Christian Birmingham

Долгие и уютные зимние вечера — самое время для теплого пледа и любимых стихов под чашку ароматного чаю, кофе или какао. Зима — волшебная пора, как будто дающая человеку паузу, чтобы отдышаться, поразмыслить о прошлом и помечтать о будущем. Конечно же, ее особенное убранство и атмосфера многие годы служат источником вдохновения для поэтов и прозаиков, художников и композиторов. Предлагаю и вам такую творческую подпитку: сегодня в блоге новая поэтическая коллекция, на этот раз вся о зиме, морозе, снеге, вьюгах и метелях. Читаем мастеров русской поэзии: в строках Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Пастернака, Рождественского и других поэтов снежинка за снежинкой собирается душевный и вдохновляющий зимний пейзаж.

***
Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Bсе пускается в полет, —
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и Святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

(Борис Пастернак)

***

Поет зима — аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.

А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.

Озябли пташки малые
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.

И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.

(Сергей Есенин)

***
После угомонившейся вьюги
Наступает в округе покой.
Я прислушиваюсь на досуге
К голосам детворы за рекой.

Я, наверно, неправ, я ошибся,
Я ослеп, я лишился ума.
Белой женщиной мертвой из гипса
Наземь падает навзничь зима.

Небо сверху любуется лепкой
Мертвых, крепко придавленных век.
Все в снегу: двор и каждая щепка,
И на дереве каждый побег.

Лед реки, переезд и платформа,
Лес, и рельсы, и насыпь, и ров
Отлились в безупречные формы
Без неровностей и без углов.

Ночью, сном не успевши забыться,
В просветленьи вскочивши с софы,
Целый мир уложить на странице,
Уместиться в границах строфы.

Как изваяны пни и коряги,
И кусты на речном берегу,
Море крыш возвести на бумаге,
Целый мир, целый город в снегу.

(Борис Пастернак)